– Кто эта женщина?
Хэнк невесело рассмеялся.
– Неужели ты думаешь, что я тебе скажу?
– А почему бы и нет? Или ты считаешь, что я не имею права это знать?
Последовала долгая пауза, потом Хэнк сказал:
– Мы с тобой знакомы уже давно, и я хорошо тебя знаю, Трэвис. Ты чертовски хороший парень, но мне известно, как важна для тебя эта программа. Так что откуда мне знать, что ты не попытаешься связаться с этим человеком напрямую?
– Это нечестно.
– Так или иначе я не могу так рисковать. Хотя эта программа и твое детище, и притом любимое, я тоже многое поставил на карту. Я уже звонил этой женщине, и она утверждает, что не имеет к этой истории никакого отношения. Если она говорит правду, то, позвонив ей и оскорбив ее своими обвинениями, ты можешь только всех нас подставить.
– А если она лжет?
– Если она лжет – и это она запустила этот слух, – то обещаю тебе, я это узнаю. А когда это случится, я непременно приму меры.
Трэвис закусил губу. Хэнк прав – эта программа его любимое детище. Более того – это живая дань памяти его родителей, которым было так трудно воспитывать его и Хью – так что вполне естественно, что он хочет прояснить ситуацию и расставить все на свои места. Ведь если распространительница слуха не возьмет свои слова обратно, у родителей детей, которым он хочет помочь, в глубине души будут оставаться некоторые сомнения.
– Ты еще на линии? – спросил Хэнк.
– Да, я здесь.
Трэвис потер ладонью лицо. Ему все еще хотелось продолжить спор в надежде, что Хэнк передумает, но день клонился к вечеру, и он беспокоился о Максе. Если он хочет еще поискать пса, пока не зайдет солнце, надо делать это сейчас.
– Мне все это не нравится, но полагаю, мне придется положиться на тебя.
– Спасибо, – сказал Хэнк. – Если что-нибудь изменится, я тебе позвоню.
Рене отправилась домой в расстроенных чувствах. Она проторчала в салоне так много времени, и за все эти часы обслужила всего-навсего двух клиенток – одна из которых даже не дала ей чаевых! – и все время, пока она не работала, она непрерывно думала о Трэвисе Диле. А ведь она так надеялась, что работа поможет ей отвлечься!
Хорошо, что хотя бы они с Сисси во всем разобрались. Выкрикнув какую-то глупость насчет кражи волос, бедная девушка расплакалась и призналась, что это Саванна Хейс заставила ее сказать Рене, чтобы та оставила Трэвиса Дила в покое. Саванна обманом принудила племянницу Вайноны предостеречь Рене, убедив ее в том, что выносить волосы из салона – это противозаконно. Бедная Сисси была в ужасе и в полной уверенности, что ее накажут за «кражу» волос, и Рене с Вайноной пришлось долго ее успокаивать, пока Сисси не уверилась, что не потеряет работу из-за своего так называемого «воровства». Вероятно, Вайнону такие козни возмутили, но она ничего не могла поделать. Как и Рене, она была слишком обязана своим успехом тому, что Саванна рекомендовала ее салон своим знакомым, и не могла открыто бросить этой женщине вызов. Если ситуация не выйдет из-под контроля, сказала она, им трем придется просто смириться и жить дальше.
Рене это устраивало. Если Саванне так нужен Трэвис, то пусть она забирает его себе. Она, Рене, не станет губить свою репутацию и ставить под угрозу финансовое благополучие своей семьи ради мужчины, которого едва знает.
Однако к тому времени, когда она приехала домой, Рене чувствовала, что еще чуть-чуть – и она заплачет. Саванна была хорошей клиенткой, и Рене льстило, что она рекомендовала ее стольким своим знакомым. Она была благодарна Саванне Хейс. Но эта женщина без всяких угрызений совести сделала все, чтобы настроить клиенток Рене – на многих из которых Рене смотрела почти как на своих родных – против нее. И теперь она была напугана и чувствовала себя совершенно беззащитной. Когда она вешала свое пальто на крючок рядом с парадной дверью, на глаза ее навернулись горючие слезы.
Нет, нельзя об этом думать. Ведь скоро приедут Джек и его семья. Надо еще так много сделать, чтобы приготовить дом к приему гостей, сказала себе Рене. Если она позволит себе впасть в уныние, это всем испортит Рождество. Она почти уже заставила себя успокоиться, когда на верхний этаж поднялся Уэндел и заглянул за угол коридора.
– Привет. Как дела на работе?
Рене открыла было рот, чтобы ответить, но слова застряли у нее в горле, и она замотала головой. Ее отец двинулся к ней, раскрыв объятия, и она почувствовала, как ее глаза снова наполняются слезами.
– Что с тобой, котенок?
– О, папа! – И она зарыдала.
Рене прижалась головой к его груди и почувствовала, как по ее щекам ручьями текут слезы, в то время как отец гладит ее по спине. Рене охватило невыразимое облегчение – как здорово чувствовать, что тебя ласково гладят по спине и говорят тебе, что все будет хорошо – но к этому облегчению
