так поздравляет тебя мужчина, благодаря которому ты можешь двигаться, жить и, что немаловажно, дышать. Учитывая вчерашний конфликт, на восклицательный знак и душевные пожелания рассчитывать не приходилось. Ближе к вечеру концепция изменилась:
«Во сколько ты будешь в отеле и какие планы на вечер? Мой человек передаст тебе подарок». – Sms приятно кольнуло кусочек души.
«Около семи вечера вернусь в отель, переоденусь, поужинаю и поеду гулять по ночному Монмартру. Если планы не изменятся», – ответила я.
«Ты одна в Париже?»
«С Амели».
«Она красивая?»
«Не знала, что ты перешел на кошек».
«Не дерзи. Будь в семь в отеле. Напиши, когда получишь подарок».
«Спасибо. Напишу».
В семь вечера ничего не произошло. Я измеряла шагами номер в ожидании сообщения либо звонка и постоянно сталкивалась с тишиной. Через двадцать минут я не выдержала и затеяла новую переписку:
«Мне точно ждать? Я не очень хочу провести вечер на гостиничной кровати».
«До сих пор не подъехал человек? Я думал, тебе не понравился подарок, поэтому ты мне не пишешь».
«Он мне понравится в любом случае».
«Секунду. Сейчас уточню».
Через минуту на дисплее телефона замелькал текст:
«Спускайся вниз. Он сейчас будет возле отеля».
Я стояла у входа в гостиницу, сжимая в руках молчаливый мобильный. Время тянулось мучительно долго, как и моя тонкая, подрагивающая в руках сигарета. К отелю подъезжали парижские такси, высаживали импозантных пассажиров, но мне не было до них никакого дела. И вот тогда я увидела его. Он, как всегда, говорил по телефону и уверенно шагал по направлению ко мне. Жизнь остановилась, правая рука выпустила «парламент аква», а левая – хрупкий, вечно падающий экраном вниз айфон. Нарушив привычное расстояние, он молча обнял меня и произнес:
– Самолет задержали, прости. Я не хотел, чтобы ты сегодня была одна. Должны же мы были хоть раз отпраздновать этот день вместе.
Я ничего не ответила. Не смогла. Просто расплакалась.
Всю ночь мы гуляли по ночному Монмартру, поедая залитые апельсиновым джемом блины, потягивая благородное французское вино и конечно же регулярно ругаясь. Ведь это было неотъемлемой частью нашего обычного общения – медленно рассекать друг друга на мелкие части и безжалостно сдирать кожу. А рано утром он улетел, на прощание оскорбив жеманного официанта тем, что недостаточно сильно восхищался «ароматным» сыром с луковым вареньем на большого любителя.
На рассвете я провожала его в аэропорт имени Шарля де Голля. Единственный раз, когда мы поменялись ролями.
Такие вот яркие воспоминания лавиной вырвались изнутри, когда я сидела в аэропорту Мадейры, с нетерпением ожидая рейса на Лиссабон. Прошлое всегда остается с нами и преследует, как навязчивая тень, от которой невозможно избавиться. Но меня ждал Париж совсем с другим человеком. С человеком по имени Дженнаро Инганнаморте.
Когда шасси самолета воспроизвели символичный звук, я почувствовала колоссальное волнение. Дженнаро оказывал на меня ошеломительное влияние: за полтора дня его отсутствия мое сердце безвозвратно погибло. Я напоминала человека в пустыне, которого неожиданно угостили глотком прохладной воды и резко вырвали из рук долгожданную флягу. Личная жажда была такой сильной, что утолить ее мог лишь лиссабонский терминал. Вернее, один из его пассажиров.
Я заметила его сразу – слишком уж он выделялся среди однообразной массы встречающих людей. Он стоял чуть в стороне от толпы и что-то изучал в своем телефоне. То, что у нас идентичные металлические чемоданы, показалось мне очень забавным. Впрочем, это было неудивительно, поскольку доставку моего четырехколесного чемоданчика в квартиру Жоржа организовывала Джоана. Я пыталась ее убедить, что финансы позволяют мне приобрести небольшую дорожную сумку для двухдневного трипа в Париж, но Джоана была непреклонна. Ей сказали организовать «всё», и она подошла к вопросу с особой тщательностью. Другими словами, возражать и сопротивляться смысла не имело.
Слегка подталкивая алюминиевый чемодан, я все ближе и ближе приближалась к Дженнаро, который, расхаживая из стороны в сторону, бросал португальские реплики в телефонную трубку. Клапаны моего сердца перекачивали кровь с такой скоростью, что на какую-то секунду мне показалось, что жизненно важный орган может сдать и не выдержать. Я часто рассказывала себе грамотные вещи из серии «в омут с головой – нет, хватит, однозначно хватит». Пожалуй, я еще никогда не летела в бездну так стремительно.
Это был непроизвольный порыв. Не знаю, чем я думала, если думала вообще, но сдержанная линия моего поведения заметно ушла под откос: мой следующий жест не был вызван тактом и воспитанием. Не дождавшись, пока Дженнаро закончит разговор, я привстала на цыпочки, молча обвила руками его шею и положила голову на плечо. Сперва он стоял неподвижно, словно боясь переступить какую-то невидимую, но очень опасную черту. Я могла отчетливо слышать чужой голос в динамиках айфона, когда свободные пальцы его руки едва коснулись моих волос.
