Он разжал мои пальцы и поставил на столик точеную чашечку с недопитым эспрессо.
– Мне бы очень этого хотелось… Очень, – успела произнести я прежде, чем ряды моих ресниц окончательно воссоединились.
– Вы начинаете пользоваться моей слабостью, – рассмеялся Дженнаро, неожиданно поднявшись с дивана и подхватив меня на руки.
– Только силой, синьор Инганнаморте, только силой…
Обвивая руками его смуглую шею, я махнула на прощание улыбающемуся французу, по губам которого можно было прочесть сладкое «Bonne nuit»[71].
Отчаявшись от безуспешных попыток провалиться хоть в какое-то подобие сна, я умылась и, надев спортивную экипировку, спустилась на рецепцию, чтобы узнать, где находится фитнес. Француз встретил меня, как отец, потерявший на годы свою родную дочь. Он объяснил мне траекторию короткого маршрута и весело добавил:
– Ваш друг уже там.
– Серьезно?
– Да. Обычно зал открывается позже, но он попросил сделать исключение.
«Знаю я его исключения», – подумала я и мило улыбнулась.
Тихонько приоткрыв дверь в фитнес-зал, я моментально пришла к следующему умозаключению: в жизни можно бесконечно смотреть на три вещи – на бульвары Парижа, сияющие над океаном звезды Мадейры и на то, как отжимается Дженнаро Инганнаморте. Как же легко он это делал под музыку в спортивных наушниках… Я всегда придерживалась мнения, что красота для мужчины – сущая ерунда и пустяк. Интеллект – вот, что для меня сильнейший магнит. Но когда бесконечный интеллект подкрепляется холодной, мужественной красотой, обескураженный разум покидает меня вопреки любым доводам и аргументам.
Я бесшумно подошла к широченной накачанной спине, которую обтягивала серая футболка с узкой полосочкой пота на позвоночнике. То ли сказывалась бессонная ночь, то ли подаренные Парижем эмоции, но я решила, что моему товарищу не помешает утяжеление и аккуратно приземлилась на его спину, пока он делал очередной выдох. На вдохе я ощутила счастье свободного полета и оказалась в противоположной части спортзала, даже не успев сообразить, что произошло. Потирая ушибленный локоть и правый висок, я смотрела на Дженнаро ошарашенными глазами. Он быстро сорвал с себя наушники, произнося на ходу весь набор португальских ругательств.
– Мадемуазель, вы с ума сошли? Это что было? – Присев рядом со мной на корточки, он попытался оторвать мою руку от подпухшего виска. – Покажите мне лицо. Вы сильно ударились?
– Не знаю… Это я с ума сошла? Вы что, спортивной борьбой занимались или во Французском легионе служили? Это что за бросок такой был?
– Meeeeerd… Просто сработал инстинкт. Что вы вообще здесь делаете в такую рань?
– Да то же, что и вы. Не спалось. Глупо было с моей стороны так с вами экспериментировать.
– Вы часто садитесь на мужские спины в тренажерном зале? – Дженнаро хотел меня рассмешить.
– Нет. Вы у меня первый. И точно последний. Это был урок на всю жизнь.
– Я сейчас принесу вам лед. Что вы смеетесь?
– Скажите, синьор Инганнаморте… А сколько женщин выжило после секса с вами?
– Вы таки сильно ударились головой.
– Нет, – хохотала я. – Просто подумала, что если бы девушка проснулась раньше, чем вы, и села на вас сверху, то ей бы сильно не поздоровилось, учитывая ваши инстинкты. Пробила бы головой потолок и…
– Хватит. – Он сказал это с максимальной жесткостью, но не выдержал и улыбнулся. – Я сейчас принесу лед.
– А начало сегодняшней экскурсии выдалось на славу, да?
– Да… Мадемуазель, простите меня.
– Сама виновата. Знаете, вы мне напомнили одного человека…
– Мадемуазель, если я сейчас не схожу за льдом, то висок опухнет еще больше. И локоть мне тоже не нравится.
– Забудьте, лед не поможет. У меня сниженные тромбоциты и синяки иногда появляются от прикосновений. Просто ушиб.
– А что с тромбоцитами не так?
– Как-нибудь в другой раз расскажу. Наверное. Так вот, по поводу человека: у меня был и, полагаю, есть друг, которому всегда нужна стена за спиной. В противном случае он отказывался от столиков в ресторане. Просто он всегда должен сидеть спиной к надежной стене.
– В него стреляли со спины?
– Как вы догадались?
– Я все-таки принесу вам лед.
Так и сформировалось негласное правило: если кто-то из нас игнорировал тот или иной вопрос, мы его больше не задавали.
– Итак… синьор Инганнаморте, мы начинаем экскурсию тысячелетия, – сказала я после того, когда мы пробрались сквозь толпу
