***
Проклятое пойло не вызвало даже похмелья. Проснувшись, Тор чувствовал себя абсолютно трезвым, память услужливо напомнила ему о событиях вчерашнего вечера. Локи спал спиной к нему, а Одинсон настойчиво прижимался к упругому заду, причём его член так удобно примостился в ложбинке меж ягодиц. Рукой охотник обнимал колдуна и грел ладонью поджарый живот.
Отсутствие похмелья откровенно раздражало, и можно было бы свалить свои действия на проклятое пойло, но отпираться, наверное, было просто глупо. А отодвигаться от колдуна вообще не хотелось, таким он был тёплым и родным. Правда колола Тору глаза. Он заскрипел зубами, когда Локи чуть двинулся в его руках, словно хотел отползти, а Одинсон сильнее прижался к нему сзади, нежно погладил живот, испещрённый шрамами, и коснулся губами плеча.
Только сейчас Одинсон всерьёз осознал: близость с Локи была неотвратима, они пришли бы к этому через неделю или месяц соседства. Зима долгая и холодная, а Локи такой тёплый и притягательный. Сейчас эта мысль не злила, скорее, вызывала трепет. Их встреча и последствия её были предрешены высшими силами, или это были промыслы зеленоглазого чёрта, которого он так собственнически обнимал и прижимал к себе? Одинсон тяжело сглотнул и прикрыл глаза, снова проваливаясь в сон, на губах его играла мечтательная улыбка.
Тор проснулся какое-то время спустя, почуяв неладное, он открыл глаза и быстро понял, Локи пытался выбраться из его объятий.
— Ты куда это? — хрипло со сна спросил Одинсон.
— Ты голый, — зашипел Лафейсон, словно находил в этом что-то удивительное. — Тор, убери руку, мне надо встать.
Одинсон напрягся, он крепко удерживал колдуна поперёк груди, а тот пытался как-то убрать стальную ручищу, но ему это никак не удавалось.
— Отпусти меня, — тоном, не терпящим возражений, приказал Лафейсон.
Сосед обеспокоенно ослабил хватку и в самом деле хотел отпустить, а уж потом узнать, в чём дело, но тут его рука скользнула совсем случайно по горячему напряжённому животу и проехалась по твёрдому достоинству зеленоглазого. Одинсона как молнией прошило от макушки до пят. С шипеньем Локи успел было приподняться, но охотник оказался быстрее. Схватил колдуна за волосы, ладонь припечатал к животу и резко потянул на себя, Локи так и брякнулся обратно, вскрикнув от неожиданности.
— Тихо-тихо, — Тор не выпускал чёрные пряди из стальной хватки, но уже не тянул. — Прости, сейчас.
Локи не понял, за что надо Тора простить и что должно случиться «сейчас», он открыл рот, гневно сверкая зелёными глазами, впрочем, это мог наблюдать только любопытный Эрос, тот внимательно следил за вознёй на постели. Колдун едва не задохнулся от возмущения, а уже через миг от реального удушья, когда почувствовал, как его истекающий смазкой член накрыла сильная ладонь.
— Проклятье! — сокрушённо выдохнул Локи. — Что ты делаешь?
— То, что хочу, — голос у Тора был рваным и возбуждённым, его губы коснулись уха, и Лафейсон не смог скрыть дрожь во всём теле.
— Не надо, — жалостливо простонал Локи, словно боялся насилия, но страх он испытывал вовсе не от этого. Одинсон не слушал, он сжимал горячее естество, двигал рукой, заставляя колдуна стонать, как в бреду, и запрокидывать голову назад от этой простой ласки. — Прекрати, я потом не смогу… себя контролировать.
Одинсон не слушал, он настойчиво ласкал колдуна, при этом тёрся твердеющим членом об его ягодицы, размазывая собственную влагу.
— Вот так, — шептал Тор на ухо соседу, не переставая ласкать его рукой, с упоением слушая тяжёлое дыхание и редкие тихие стоны. — Ты ведь хотел…
Маг больше не вырывался, но смолчать не смог:
— Ты не хотел, ох! — едва справляясь с голосом, прошелестел Лафейсон.
Одинсон не успел задуматься, а был ли у него на самом деле выбор? Наверное, он так до конца и не определился с вопросами, которые так мучали его мятежную душу.
— Долгие зимние ночи, — жарко шептал Одинсон, он был уже на пределе, ещё немного. — Нам же как-то надо скоротать это время.
Локи не ответил, Одинсон сжал его плоть с такой силой, словно хотел изуродовать, последний раз скользнул по всей длине, и колдун с рычанием негодования кончил, чувствуя, как охотник догнал его, окропил семенем спину. Они перепачкали постельное бельё и одеяло, правда до всего этого соседям дела не было.
«Безумие, — заключил Тор, пытаясь отдышаться, и сделал для себя уточнение: — Сладкое безумие».
Колдун тоже, казалось, приходил в себя, он молчал, но из настойчивых объятий не рвался. Тор дышал ему в затылок и думал, что ни одна женщина ещё не залезала ему в душу, как этот молодой колдун. И хотя назвать их утреннюю возню соитием было нельзя, всё же удовольствие они получили. Тору хотелось верить, что Локи хоть на миг забыл обо всём плохом, что происходило в его жизни в прошлом, но его молчание отчего-то беспокоило.
— Эй? — шепнул Одинсон. — Ты в порядке?
— Не знаю, — был честный ответ и тихий смешок. — Я давно не был с кем-то настоящим, только с твоим двойником.
— Я же лучше? — нагло поинтересовался Тор, чувствуя шрамы под пальцами. И странным образом его это воодушевляло. Словно шрамы являлись печатями принадлежности.
