Получилось!!Голова достигла назначенного места: левого окончания пропила, не доскакав пятидесяти саженей до него. Хвост, немного отставая, выстраивал ровную линию, на ходу готовя луки. Теперь острие удара лавы было нацелено в центр построения Ивельской дружины. То, что надо! То, что замыслила Великая Воительница!
Лава быстро приближалась. Гудел лед, уже было видно, как из под кованных копыт летит крошево снега, от визга приближающегося врага, холодело в животе.
Казалось, ничто не сможет остановить эту накатывающуюся махину: сметет в один миг, разорвет в клочья, втопчет в лед по самые маковки!
Дружина, для стрельбы навесом, начала поднимать снаряженные луки. Еще саженей пятьдесят — и последует первый залп! Через мгновение, полетят на лед, сбитые стрелами всадники, последний раз в этой жизни, захрипят предсмертным храпом, пораженные кони. Смерть начнет собирать свой обильный урожай, посаженый, удобренный и выращенный людской алчностью, вероломством и нечеловеческой злобой.
Но залп не состоялся! Громовой раскат лопнувшего льда, перекрыл боевой визг и топот копыт приближающейся лавы: войско Лиходеда пересекло линию пропила, над которой, пол — ночи, так старалась Великая Воительница. Тонкий козырек, на месте проплавленного льда, не выдержал веса лошадей и людей!
Огромная льдина, длиной не менее ста саженей и шириной пятнадцать — начала дыбиться. Тот край, на котором находились передние ряды лавы, стал уходить под воду. Зато противоположный — начал медленно подниматься к светлому небу. Всадники, вместе с конями, как горох из дырявого мешка, посыпались в полынью, в черную, стылую воду.
От криков ужаса заломило в ушах. Но это был еще не конец! На головы к ним продолжали валиться все новые и новые ряды конницы. Остановить коня на скаку, да еще и на скользком, гладком льду — задача невыполнимая даже для опытнейших наездников.
Последующие ряды конников, зрели возникшую перед ними опасность. Тянули уздечки на себя так, что рвали удилами пасти, ни в чем не повинных, лошадей. Те, приседали от боли на задние ноги, тормозили всеми четырьмя копытами, но остановиться не могли: целыми рядами приближались к полынье и летели в черную бездну на головы, барахтающихся в ней, товарищей. Видимо кузнецы у Лиходеда были менее искусные или он не рассчитывал на ледовую битву, и поэтому не перековал для этого своих лошадей.
Смотреть на гибель вражеской дружины было жутко. Зрелище — не для слабонервных! Но все — таки, последние ряды в лаве, смогли каким — то чудом удержать лошадей, и завернуть их на подходах к преисподней.
О битве было забыто начисто: назад их гнала только одна мысль: уйти бы, от страшного места живыми. Но организовывать за ними погоню, Княгиня не собиралась и жалкие остатки войска, в спешке, скрылись за каменным островом.
Паника, стылая вода и тяжелое снаряжение, сделали свое черное дело. Через короткое время в полынье барахтались всего несколько десятков лошадей, но вскоре пучина поглотила и их. Спасти бедных животных, не было никакой возможности. Всадников, на поверхности, не было ни одного.
Ледовое сражение, не успев начаться, было закончено, но восторга от победы у дружины не наблюдался. Не приближаясь близко к полынье, они с ужасом смотрели на черную воду. Такого бесславного конца, не желают даже самому заклятому врагу!
Только, рядом сидевший на коне Ратища, с божественным обожанием, пялился слепыми от любви очами, на женщину, которую он боготворил и перед которой преклонялся. То, что он один знал причину разрушения льда, истоков его чувств, совершенно не касалось!
Поступки богов — земными людьми не обсуждаются! Боги всегда правы.
Дружину, воевода Демир, вновь перестроил в походный строй. К нему пристроился, остававшейся на берегу, обоз. Из кибитки, притулившейся в конце строя, неслась пьяная песня на два голоса. Один из них, точно, принадлежал Роману.
Ольга недовольно поморщилась: победного ликования никто из воинов не выказывал, улыбки на их лицах были редкостью. Да и выражали они не радость победы, а скорее облегчение, какое бывает при окончании необходимой, но нежеланной работы. Про шутки — прибаутки и поминать не стоит: их не было напрочь. А тут — пьяная оргия с песнями! Слава богам, что до плясок дело пока не дошло!
По команде воеводы, дружинная колона тронулась в путь. Ольга с Симаком и Ратищей, провожали взглядами походный строй, сидя на конях чуть поодаль от его движения. Рядом стоял Лука.
Ряд за рядом, мимо них следовали конные гриди. Ровняясь со стоящими, выпрямлялись в седлах и поворачивали головы, приветствуя свою Княгиню. Ольга обратила внимание, на пустые, темные очи воинов. Те же самые лица, много раз её виденные, но сегодня выглядевшие несколько иначе. Бороды — есть, носы — есть, уши — на месте. Все есть!
Очей нет! Вместо них — темные провалы глазниц. Как у покойников: ни огонька, ни искорки! В очах отсутствовала жизнь!
Ольге стало страшно. И не только ей! На лицах Симака и Ратищи, явственно проступали если не ужас, то глубокая растерянность, с ним граничащая.
Когда с ними поравнялась веселая кибитка, Княгиня со злым лицом обернулась к Ратище, видимо желая отдать, какую — то команду. Она уже открыла рот, но вдруг передумала: негодующе пошевелила губами, но ничего не вымолвила.
Неожиданно, утробно, во весь голос, зарычал Лука. От такого рыка, даже привыкшие к его присутствию обозные лошади, шарахнулись в сторону, ломая ровную линию строя. Сидящие на облучках ездовые, заработали кнутами, стараясь его восстановить и успокоить разволновавшихся животин. С трудом, но
