— Это нам не помеха. Хуже будет, если князь почивает. Тогда придется до утра возле его коморки сидеть. Князь очень не любит, когда его среди ночи будят. Рассерчать может! — Обернулась к своим птенцам:
— Яков, вяжите всех! Ты и ты — со мной! Остальные остаются внизу. Готовьтесь к скорому отходу! Яков, тщательно обыскать плененных, изъять все оружие, сложить в какой ни будь чулан и надежно запереть. Работайте, а мы пошли дальше. — Приказала своей команде:
— Мне не мешать! Ваша задача — прикрыть мой тыл. То, что впереди меня — вас не касается! Главное, повторяю, отслеживать все, что у меня за спиной!
Дверь, ведущая на лестницу, была заперта снаружи, со стороны зала. Лестница — винтовая, освещается одним, еле горевшим факелом, укрепленном на стене. Ровно посередине. Начало и конецлестницы скрывается в сплошной темноте, (но для Воительницы это не помеха), и выводит в широкий коридор. По центру, еще один факел. Левое и правое крыло заканчивались тупиками с единственной дверью. Но возле левой двери находилось трое караульных: двое стояли, закрыв широкими спинами дверной проем, а третий — сидел на длинной скамейке напротив. Все стало ясно: тюрьма Романа находилась именно слева.
В схватку Воительница вступать не думала. Не до благородства и нежностей! Взмах одновременно обеими руками и две смертоносные звездочки впились в шеи дверных сторожей.
Предсмертный хрип и шум падающих тел. Третий охранник вскочил со скамейки и с ужасом уставился на поверженных товарищей. Изо рта вырвалось какое — то, толи блеяние, толи стон. Руки шарили по поясу в поисках меча, но его не находили. Наконец, его блуждающие очи, натолкнулись на длинное копье, прислоненное к стене. Сделал шаг по направлению к нему, но было уже поздно: рядом с ним уже стояла Ольга. Короткий взмах десницей, удар дланью в лоб — и растерянность отступила. Наступила темнота, а затем и беспамятство.
Воительница коротко отдала приказ своим сопровождающим:
— Приберитесь тут, а я к князю! Если нужны будете — кликну! — И занялась запорамидвери. Хитрого ничего не было: толстый дубовый брус поперек всей двери, вставленный в массивные, чугунные скобы. На уровне лица — прорезано окошко, в локоть длиной и шириной и забранное густой металлической решеткой. Но оно меньше всего сейчас интересовало Ольгу. Она спешно, ломая ногти, вытягивала из скоб запорный брус.
Сердце так часто и гулко билось в груди, что казалось, вот — вот выскочит наружу! Сгорая от нетерпения, потянула на себя дверь. В нос ударила густая вонь человеческих испражнений.
Князь Роман сидел на высоком топчане, свесив босые, грязные ноги и смотрел в сторону двери. На полу валялся, сброшенный с топчана, обычный бараний тулуп. По всей видимости, Роман спал и его разбудил шум схватки. Ольга смотрела и не узнавала владельца своих постоянных дум.
Отечное, желтое лицо, спутанные, давно не мытые волосы, тусклый взгляд. Казалось, он не узнавал свою недавнюю любовь и избранницу. Ольга сделала шаг от двери вглубь коморки. Запах усилился и стал нестерпимым:
— Роман, милый, ты, что меня не узнаешь? Или не рад моему появлению? — Князь продолжал сидеть на топчане. Смотрел на неё, но взгляд не выражал никаких эмоций:
— Почему же не узнаю? Ты Ольга и воевода моего княжьего войска! Вот только вопрос: почему моя мать — Княгиня, так долго не посылала тебя для вызволения меня из плена?
Или посылала? Но тогда получается, что ты не спешила? Как случилось, что я столько лун провел в этом вонючем закутке? — Ольга догадалась, что он ничего не знает о кончине Старой Княгини и поэтому задает такие вопросы:
— Не все так просто: я сейчас тебе все объясню! Мужайся Князь! Твоя матушка и наша Княгиня, в середине первого осеннего месяца, покинула эту жизнь и ушла в лучшие миры за облака! Не смогла она пережить твой плен. Ослабла сильно. Болела недолго. И ушла.
Мне очень горько, что тяжкую весть пришлось довести до тебя — именно мне. Прими её с мужеством, как подобает воину и Князю! — Никаких страданий на лице Романа не отразилось, но некоторое время, он сидел молча, словно обдумывал свалившуюся на него новину:
— Ну и что, с того? Некому было повелеть тебе отправляться с войском ко мне на выручку? Что, думские бояре обо мне забыли? Или может быть, ты строптивость проявила и их приказам противилась? — Злость плеснулась в голову Воительницы. Почему он позволяет говорить с ней в таком тоне? В чем её вина? Какие — то глупые обвинения в её сторону, которые она никак не заслужила! И что самое обидное — холодное безразличие в поведении, во взгляде! За что? Ответа не было! И ожидать его, как она догадывалась, придется долго!
39
— Некому надо мной было повелевать и команды мне отдавать. После кончины твоей матушки, я стала княжеством править!
— Ты? Княжеством? И кто тебе это позволил? — от равнодушия Романа не осталось и следа.
Раскрытый от изумления рот, так и остался открытым! Ольга на это внимания даже не обратила:
