Нет! Не обычное! Это был ДРУГОЙ Князь. Не тот, которого знали гриди в Ивеле. Бледная копия ТОГО Романа, который правил княжеством пол — года назад!
Уже завтра поползут слухи, что князь сломался, превратился в болотную пиявку, или, во что еще худшее. Это уже не самодержец, который правил княжеством и за которым народ был, как за каменной стеной. А это уже — начало конца княжеской власти и начало безвластия. Это уже — конец!
42
Кухари постарались, как могли. Стол был накрыт так, как будто бы они находились в родном городе и времени у них на приготовку блюд — было немерено. По центру стола стояли два деревянных блюда с запеченными молочными поросятами. Крупный осетр примостился рядом. Жаром истекали масляные перепела. Соленые рыжики, горкой умастившиеся в большой миске, издавали восхитительный запах укропа и чеснока. Соленые же огурчики, по длине, не превышали мизинец. Очищенные и обжаренные лесные орехи, уютно плавали в густом меду. Отдельно, на широком блюде — молодой зеленый лук.
Пища сытная, мужская. Тайной оставалось, гдекухари, в осажденном городе, достали такие продукты. Откуда меды, наливки и пиво — вопросов не возникало. Как и наличие на столе яблок, груш и клюквы.
Ольга заняла место в торце стола, накрытого белой, льняной скатертью. Рядом усадила Романа. По левую сторону — Симак и Унибор; по правую — Демир и сухой, жилистый, невысокий воин, с коротко подрезанной бородой: воевода Гарды — Зосим. Его велела, в последний момент, пригласить к столу сама Ольга.
Роман сидел с ровной спиной, глядел перед собой, положив длани на чистую скатерть. Казалось, что он ничего не видит, и его ничто не интересует. Мужчины разлили по кружкам меды. Ольге, Демир налил полный кубок вишневой настойки. Выпили и сразу навалились на еду. Говорили мало: чувствовалось, что за день все оголодали. Лишь один Роман, уныло тыкал вилкой в тарелку. Еда его тоже не интересовала.
Налили по второму разу и сразу выпили. Князь — первым, и тут же, не дожидаясь остальных, повторил. На желтых щеках выступил нездоровый румянец. Обвел помутневшим взглядом присутствующих и перстом, с обгрызенным ногтем, указал на Зосима:
— А это кто с нами за столом? Ранее, я его не зрел! — Ольга хотела объяснить, но гость это сделал сам. Встал, расправил усы и густым, рокочущим басом представился:
— Воевода дружины Гардского княжества — Зосим. По личному приглашению Княгини Воительницы Ольги! — Было непонятно, как такой мощный бас смог уместиться в такое небольшое тело.
Роман тоже поднялся со скамьи. Перст, направленный на воеводу, он не отводил. Очи загорелись зловещим огнем:
— Какой — такой княгини? Моя матушка покинула этот мир! А моя жена находится далеко от этих мест! Не могли они сделать тебе приглашение! И я тебя за этот стол, насколько помню, не звал! Как я могу сидеть за одним столом с низким, грязным, отвратительным тюремщиком? — обвел взглядом сидящих: — Вы, что, не понимаете? Это же наш враг! — Набрал полную грудь воздуха и рявкнул:
— Взять его! В кандалы! А завтра, с утра, — на плаху! И этот проклятый город, пристанище недочеловеков — сжечь дотла! Вместе с его жителями, не обращая внимания на возраст и пол! А пепел развеять по ветру, чтоб памяти о нем не осталось!
Повелеваю: в плен никого не брать! Кто будет пытаться спрятаться или бежать — всех рубить, всех колоть, всех рвать на части! В живых никого не оставлять! Это княжество, должно исчезнуть с лица земли, как и любое упоминание о нем! — На губах у князя выступила обильная пена. Он уже не говорил, он кричал в полный голос и топал ногами. Ольга, бледная, кинулась к нему:
— Князь, успокойся, возьми себя в руки! О чем ты глаголешь? Ты хоть себя слышишь? Кого жечь, кого резать? Народ Гарды, нам не враги! Наш враг Горазд, но он уже мертв!
За нас, за тебя, отомстили сами жители Гарды! Своего князя приговорили к смерти и приговор исполнили! Так за что их карать? По его велению они ходили в набег на нас, его приказ исполняли. Так же, как мы, выполняли бы твое повеление! В чем их вина? — Роман не слышал её. Или не хотел слышать. Лицо покрылось каплями пота и красными пятнами. Пена скапливалась в уголках рта и сбегала по бороде. Очи бегали от Ольги к Зосиму и обратно. Он был страшен:
— Ты кого защищаешь, шлюха? Моих мучителей? Моих палачей? Почто жалость к ним проявляешь? Почто лукавишь передо мной? — Голос его упал до змеиного шипения:
— А, понимаю! Родственные души! Одно дело делали. Они меня к смерти ладили, а ты — мою матушку и жену мою, на кроду отправляла! Княжий трон под свою задницу готовила!
Князь Горазд оказался хлюпиком: шесть лун собирался, но никак не мог решиться лишить меня живота! Кары богов страшился! Не то, что ты!
Ты свое черное дело сделала! Неповинных людей смерти предала! Княжество под себя подгребла! Я — единственная помеха! Вот ты и пришла, по мою
