Фарлей без лишних просьб налил ей еще воды. Но теперь Лесси сделала лишь глоток, потом глухо произнесла:
– Она попросила лишь об одном: ничего не говорить родителям. Да я и не собиралась. Прекрасно представляла, какой скандал устроит мать. А взамен она обещала мне все блага. Вывести меня в свет, найти подходящего жениха. Показать настоящую жизнь.
Я беззвучно хмыкнула. О да, Ребекка действительно показала несчастной настоящую жизнь. Полную грязи, унижений и извращений.
– Понимаете, если бы мне это предложил мужчина – я бы, конечно, отказалась. – Лесси подняла на Фарлея глаза, до краев заполненные слезами. – Но Ребекка производила такое приятное впечатление! Как добрая бездетная тетушка, опекающая любимых племянников.
Я насторожилась. Что-то в этой фразе девушки царапнуло меня. Какая-то мысль промелькнула, но так и не успела оформиться до конца, тут же растаяв.
– В общем, Ребекка увезла вас в Гроштер, – резюмировал Фарлей.
– Да, – опять выдохнула Лесси. – В дороге она была странно молчаливой. Уже не шутила и не рассказывала мне никаких веселых историй из своего прошлого. Один раз даже прикрикнула, когда я спросила у нее, долго ли ехать. Я удивилась, но не насторожилась. Подумала, что она просто плохо переносит дорогу. А потом… потом мы приехали.
Пальцы Лесси так сильно затряслись, что Фарлей аккуратно отнял у нее стакан, чтобы она не расплескала воду себе на постель. И опять повисла тягостная пауза.
Я прекрасно понимала, о чем Лесси сейчас расскажет. И внезапно пожалела о своем желании остаться на допросе. Не хочу слушать все те гадости, которые творили с несчастной девушкой. Пожалуй, я переоценила собственные возможности.
Но встать и выйти из палаты сейчас – это неминуемо привлечь к себе внимание. Несчастная пока даже не догадывается о постороннем присутствии. Боюсь, я испугаю ее, и она уже не захочет откровенничать с Фарлеем.
– Как понимаю, своих обещаний Ребекка не исполнила, – проговорил Фарлей, когда пауза затянулась сверх всякой меры.
– Меня поселили в какую-то старую лачугу за городом, где проживало еще с десяток таких же наивных дурех, как я, – тихо сказала Лесси. – Сначала я подумала, что произошла ошибка. О небо, как я хотела, чтобы все это оказалось неправдой! Лишь дурным сном, о которых не принято рассказывать родным. Но мои надежды оказались напрасны. Меня сразу же обыскали. Причем обыскивал незнакомый мужчина. Он казался обходительным и вежливым, но стоило мне только возмутиться – как отвесил такую пощечину, что в ушах зазвенело. И сказал, чтобы не рыпалась. Мол, личико мне портить не будут, но есть масса способов избить так, что следы не останутся. Он, скорее, ощупывал меня со всех сторон, как придирчивый покупатель выбирает товар и ищет, нет ли где изъяна.
В комнате было тепло, даже жарко. Но я видела, какая жестокая дрожь сотрясает сейчас несчастную.
– Как его звали? – сухо спросил Фарлей.
– Деер, – чуть слышно ответила Лесси. – Но нас он просил называть его дядюшкой. Сказал, что его отношение к нам всецело зависит лишь от нас. Если мы его расстроим плохим поведением – то он накажет нас, как наказывают непослушных детей. Если будем вести хорошо – то получим все, чего пожелаем. В рамках разумного, конечно же. Но первым делом у меня отняли одежду и деньги. – Лесси выразительно передернула плечами и добавила: – Я потом вечер прорыдала, вспоминая и вспоминая то, как Деер жадно лапал меня. Другие девушки пытались успокоить меня. Но от их слов я рыдала все горше. Потому что они сразу честно рассказали мне, какая участь меня ждет. Нет, их кормили и даже позволяли принять ванну, приносили косметику, выдали платья. Но комната постоянно была запертой. Окна – наглухо заколоченными. А когда Деер приходил за кем-нибудь, то его всегда сопровождал крепкий молчаливый мужчина. Безумно было мечтать о побеге в таких условиях. Но самое страшное: периодически кое-кто из моих сосестер по несчастью исчезал навсегда.
Прежде невозмутимый Фарлей скрипнул зубами так сильно, что даже я это услышала. Лесси вскинула на него испуганный взгляд, но блондин уже взял себя в руки.
– Не переживайте, Деер арестован, – процедил Фарлей. – И ему придется ответить за свои преступления по всей строгости закона. Обещаю вам, что его наказание будет более чем достойным.
Лесси позволила себе короткий вздох облегчения. Затем опять уткнулась взглядом в покрывало и монотонно заговорила.
– Первые пару дней меня не трогали, – сказала она. – Некоторых девушек уводили, потом через несколько часов приводили. И, понимаете, они были странными. Очень странными. Как будто спали на ходу с открытыми глазами. А потом ничего не помнили о том, где они были и что с ними делали. Одно радовало: их не били. По крайней мере, синяков на них не было. Хотя это было слабым утешением, поскольку я помнила слова Деера о том, что избить можно и без следов. А потом пришел мой черед. – Лесси гулко сглотнула. Затараторила, от спешки глотая окончания слов, словно боялась, что стоит ей только остановится – как она уже не сумеет продолжить: – Деер привел меня в комнату наверху дома. Там меня ждала Ребекка. Она… Она обняла меня. Прощебетала, что очень рада видеть меня. Я не знала, что и думать. Опять возродилась глупейшая надежда, что все произошедшее – какая-то страшная ошибка. Ребекка предложила выпить мне немного вина. Я согласилась и… И все. Больше ничего не помню. Очнулась я в комнате с остальными девушками.
Лесси сделала паузу, силясь отдышаться после своей тирады. Принялась зябко растирать плечи ладонями.
