Протрезветь надо, услышать, как лжет. Как бежать договаривается с Ларисой. Пролистал файлы разговоров и наткнулся на самый последний. Кажется, я его еще не включал.
А потом на перемотку. Снова и снова. Снова и снова. Как идиот со съехавшими мозгами. Пью из горлышка виски, слушаю-слушаю-слушаю.
Марк меня застал с полупустой бутылкой. Не помню, что он говорил, я его вытолкал взашей и уехал домой. Без объяснений. Ни слова ему не сказал. Несся бешеным маньяком по трассе с музыкой на всю громкость так, чтоб казалось, что из ушей кровь сейчас хлестать начнет.
Бросил машину и взбежал по ступеням крыльца быстрым шагом через весь дом в то крыло, куда за несколько лет даже не сворачивал. Толкнул дверь в кухню и остановился, ища ее взглядом. Когда меня увидели - вытянулись в струну, и все разговоры стихли, а она тарелки складывает в стопку пальцами, заклеенными пластырем. Быстрыми шагами подошел к ней и схватил за запястье - уронила тарелку и с ужасом мне в глаза смотрит. Наклонился, поднял осколок и, глядя ей в глаза, повел по своим пальцам, чувствуя, как дергается верхняя губа, когда стекло входит в плоть и осторожно раскрывает рану, раскраивая мою ладонь надвое... Она медленно опустила взгляд и тут же меня за руку схватила. Глаза огромные и в них нечто невообразимое творится.
- Не надо..., - едва шевеля губами.
- Пошли, - выдохнул ей в лицо.
ГЛАВА 25
ГЛАВА 25
Она протянула мне руку,
которую я не знал, как взять,
и я сломал ей пальцы своим молчанием.
(с) Джонатан Сафран Фоер
Я потянул ее за собой по коридорам, пачкая кровью тонкое запястье и чувствуя, как меня всего рвет на части, трясет, лихорадит. И даже не понимаю, что она не сопротивляется, идет следом, едва поспевая, пока вдруг не дернула меня к себе за руку, и я остановился, глядя ей в глаза ошалевшим взглядом и осознавая, что я пожираю ее лицо, как чокнутый, как какой-то безумец, который вдруг увидел плод своего больного воображения наяву перед глазами. Но мое проклятое воображение оказалось настолько обнищавшим за эти дни, что не смогло передать и десятую долю блеска ее глаз и запаха кожи, который забился в ноздри и заставил чуть ли не застонать от удовольствия.
- Я сама пойду.
Кивнул, но руку ее не выпустил. Сейчас это было равносильно тому, чтобы отрезать себе пальцы. Повел за собой, чувствуя гулкие удары сердца где-то в висках головной болью и пульсацией, отдающей в затылок. Завел ее в кабинет и дверь закрыл. Долго в глаза смотрел и все холодело внутри, застывало от понимания, что там, в ее пронзительно-голубом небе ужас застыл, она ждет от меня только боль... а у меня для нее больше боли не осталось. Только своя собственная, и я не собирался ее отдавать никому. Как самый отъявленный скряга, я впился в нее скрюченными руками и упивался ею словно конченый мазохист, у которого от бешеных эмоций в крови произошел ядерный взрыв, и он не готов отдать ни одну из них даже за анестезию. Я не знал им названия, но я хотел выстрадать каждую из них, потому что вкуснее, чем эта тоскливая боль, у меня никогда ничего не было.
Не отпуская взгляд Нади и чувствуя, как в груди дергается сердце. Оно хочет возмездия. Оно хочет жертву. Жаждет справедливости. Я в другую ее руку осколок тарелки вложил и к себе дернул.
- Режь... давай. Ты же хочешь, я знаю.
Ровные темные брови слегка нахмурились, и в страх в ее зрачках вплетается что-то мне совершенно незнакомое, и в тот же момент я не хочу, чтобы оно появлялось... я не хочу, чтоб он менялся ее взгляд вот так, как сейчас. Мне больше нравилась ненависть в них, а не вот это убийственное разочарование и... жалость?
Забрала у меня осколок, и я услышал, как он со звоном на пол упал.
- Не знаешь. Ты ничего обо мне не знаешь. Мне не нужно причинять кому-то боль, чтоб наказать... я не ты.
Давай. Маленькая. А у тебя неплохо получается давать сдачи. Мне впервые за много лет больно, и я не держу твои удары.
- А что нужно? Чего ты хочешь? Скажи мне...
Молчит, просто высвобождает руку из моих пальцев, а я отпустить не могу, вцепился намертво. А потом разжал ладонь. И все это в глубине ее космоса, все это там в синей бездне моего персонального безумия. Где как в зеркале отражаюсь я - чудище, которое мечтало залить ее небо кровью и
