- Это сделало бы счастливым тебя.
Я потом долго вспоминал ее слова, каждое оказалось особенным и имело двойной, нет, тройной смысл. Маленькая провинциалка с наивными глазами и толстой деревенской косой оказалась умнее любого философа. Но она не учла одного, что я не могу купить себе то, что давно превратилось в ошметки и валяется у ее ног.
- Я прикажу перенести твои вещи в твою комнату.
- НЕТ!
Я впервые услышал, как она повысила голос.
- Я хочу оставаться там, где я сейчас. Мне там привычней и понятней.
- Подальше от меня?
- А разве для тебя имеет значение дальше или ближе?
- Верно. Не имеет.
Я ее каждый удар чувствовал, как будто хлестала шипованной плетью и присыпала солью. Я злился на себя. Злился, что полностью ей проиграл. Впервые в жизни моя игра зашла в тупик, и я был тем самым королем, который завалился на собственной стороне игрового поля.
- Я найду тебя везде, Надя. Куда бы ты от меня не спряталась. И я сейчас не только об этом доме.
- Я знаю.
И я по глазам вижу, что знает. Теперь у нее в руках есть оружие острое. Заточенное со всех сторон, и она в любой момент может меня им колоть. Резать. Бить.
- Я могу идти? У меня еще много работы.
- Ты...
- Я хочу. Ты сказал, что я могу делать все, что я хочу. Так вот, я хочу жить там, с девочками, хочу, чтоб ты не приходил ко мне и не трогал меня больше, хочу...
Снова вскинула голову, и я стискиваю пальцы в кулаки, чтобы не врезать ими у ее головы.
- Или это слишком много?
- Продолжай. Огинский слов на ветер не бросает. Развлекайся. Я запоминаю каждое пожелание.
- Хочу, чтоб ты оплатил лечение Алены и Тима, и чтоб не преследовал Ларису и ее мужа.
И тут я не выдержал и расхохотался.
- Ларису? Ты знаешь, зачем она помогала тебе сбежать? Потому что я из-за тебя ее шлюх больше не брал, избавиться от тебя хотела. Она тебя продала. Надя? За несколько тысяч, просто как вещь.
Отвернулась и тяжело вздохнула.
- Можно я уйду?
Дернул ручку двери и распахнул ее настежь.
- Иди.
- Спасибо.
Пошла в сторону ступенек, потом вдруг обернулась.
- А маме... маме можно позвонить?
- Нет! Я сам позвоню. У них все хорошо.
Кивнула и пошла вниз по лестнице, а я силой захлопнул дверь и таки взревел, сметая все на хрен со стола, с полок, задыхаясь, но не от ярости. А от боли. Она меня словно ножом изрешетила. И каждый удар точно в цель. В самую сердцевину, и я понимал всю безнадежность каждой своей эмоции к ней, всю ту пропасть, на дне которой валяюсь один и смотрю наверх, где она с милой и нежной улыбкой сыплет на меня комья земли. Оказывается, любовь - это могила, в которой живьем гниет обезумевший от нее идиот в полном одиночестве и понимании всей тщетности попыток выбраться из нее наружу. Ничего, мы умрем в этой могиле вместе, Надя.
Зазвонил мой сотовый, и я выдернул его из кармана.
- Да!
- С каких пор ты не знаешь, кто тебе звонит, Роман?
Голос матери заставил стиснуть спинку стула до хруста суставов, чтобы сдержаться от всплеска эмоций. Как и всегда с ней. Ни одной она не видела с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать.
- Здравствуй, мама.
- Вот так-то лучше. Я уже прилетела, через несколько часов буду у тебя.
**********
