Эйден вздыхает.
– Подумать только, у меня ведь и вправду могла быть такая очаровательная дочь. Вот только салигияру я бы её никогда не отдал.
– Каждый имеет право на счастье, – говорю, а сама просто упиваюсь тем спокойствием и умиротворением, что царят в душе, от близости судьи, – и на ошибку то же.
Эйден грустно улыбается мне и протягивает руку:
– Идёмте, вручу сокровище своему непутёвому ученику. Пусть только попробует не оценить…
***
Шелтер затих.
Здесь нет музыкантов с лицензией, поэтому некому сыграть торжественные марши и нежные вальсы.
Мы медленно спускаемся по лестнице. А в конце длинного коридора нас уже ждёт отец Элефантий. Девочки тоже ждут, запустили ладошки в корзинки с цветами. На Бэзила пока не смотрю: рано. На Стивена тоже: стыдно. Хотя он подмигивает и делает мне знаки.
С музыкой – проще. Она отвлекает. А вот тишина давит.
Коридор кажется бесконечным.
Уж не знаю, кто там первый выкрикивает: поздравляем! И дальше – лавиной, всё громче и праздничнее.
Мою дорогу к судьбе устилают цветы.
Судья Эйден пожимает мне пальцы – считывает, что волнуюсь, подбадривает.
Бэзил подбадривать не будет, волнуется сам. Вижу, когда оказываюсь рядом и когда моя ладонь ложится в его.
И вот теперь – смотрю, во все глаза. Пусть видит в них любовь, я не стану надеяться на ответ. Сегодня – дарю, щедро, до конца.
Он знает и возвращает мне нежность и восхищение.
Только бы прямо тут не прорезались крылья!
Отец Элефантий принимает наши обеты.
Вот, собственно и всё, танцы и пир сценарием не предусмотрены. Хотя отец Элефантий и приглашает нас угоститься ягодным напитком собственного приготовления. Столики накрыты в саду под деревьями. И птичий оркестр – единственная и сама прекрасная музыка этого дня – старается для нас.
Бэзил берёт меня за руку, осторожно, будто у меня хрустальная ладонь и её легко сломать, и ведёт по аллее в сад. Тут небольшая беседка, где мне предлагается присесть.
Опускаюсь на скамью, складываю руки на коленях.
– Нам нужно серьёзно поговорить…
И это – на десятой минуте супружеской жизни.
– Да, – отзываюсь, – давай навестим твоих родителей.
Он цепенеет, желваки так и ходят. Скулы словно кто-то заточил, порезаться можно.
– Ты точно этого хочешь?
– Конечно, ведь они и мои родители теперь.
Это не входило в его планы, а в мои – серьёзные разговоры в день свадьбы.
– Хорошо, – соглашается он. – Пожалуй, тебе рассказали достаточно, чтобы…
– Более, чем достаточно.
Мы выходим, он поднимает меня на руки, легко, как пушинку, расправляет крылья и взмывает в небо.
Вот это уже по-свадебному.
Мы несёмся над уютными, будто сказочными, поселениями Летней губернии. Луга сменяются рощицами. Зеркалами блещут озёра. А с нами наперегонки пускаются стрекозы и бабочки.
Ликующая природа – свадебный подарок от Великого Охранителя. И почти ощущаю его улыбку.
Да сам приют для больных душой напоминает загородный домик – белоснежный, увитый плющом и чайной розой. Чистенькое крылечко выкрашено в зеленый. Тут стоят несколько качалок с брошенным в них пледами. И чашки из-под какао. Ещё недавно здесь отдыхали и проводили время за неспешной беседой.
На пороге нас встречает женщина, одетая как сёстры из шелтера отца Элефантия, пожилая и благообразная.
– Простите, лорд Уэнберри, – говорит она холодно, – но я не могу пропустить вас к ним, сегодня у них день просветления и спокойствия.
– Я не стану… – Бэзил прячет глаза и руки, но и так чувствую, что ему тяжело и не по себе; замечаю, что пальцы дрожат. – Только моя жена.
Отступает и указывает на меня.
Женщина качает головой.
