Всё равно ему не нужно, только на меня и зырит. Это смутительно и ваще.
Кароч, уставляюсь в окно.
Жахнули мы и, правда, конкретно. Вон, от этих дылд-грехов – одни головешки.
Аж жалею, что без меня.
Как там наши? Скорей бы к ним!
– Эй, Пак, а можно быстрее?
– Сиди, торопыга. Нам ещё кое-кого надо захватить, – прям над ухом орёт, из хреньки с дырочками, что в стене.
Тодор валяется на камне, весь изломанный, крыло выдрано нафиг. Да уж, битва удалась!
Пак тормозит, мы со Стивеном выскакиваем и мчимся к нашему герою.
Живой, хвала тебе, Великий Охранитель. Но как нам его в поезд затащить? Здоровенный же!
Пак чё-т там крутит, и из боковины вылазит платформа. На колесиках, круто!
Мы, пыхтя, затягиваем на неё Тодора, и «Харон» принимает его. Даже целая стена отъезжает, чтобы платформа въехала. И внутри она трансформируется во чё-т вроде нар.
Стивен щупает пульс и качает башкой.
– Совсем плох?
Кивает.
– Его бы в Рай. Уже один раз там латали.
– В Рай не получится, – раздаётся голос Пака. – «Харон» не возвращается, пока не пройдёт весь путь.
– Хреново.
Стивен качает головой:
– Ты не представляешь насколько. Остаётся надеется только на силу салигияра. Если он однажды выжил после лишения крыльев, есть надежда, что вычухается и теперь.
– Хоть бы воды.
– Воды можно. Нагреватель в конце коридора.
Пак, не отвлекался бы ты, вел бы поезд уже нормально, а?
Взвинченная чё-т. Не люблю, когда хреново друзьям, и боюсь.
Когда заезжаем в Залесье, в сидуху влипаю. Не хочу узнавать, кого нет. Но надо – я их герой. Чествовать жаждут.
Первым под ноги кидается Тотошка.
– Победили! Мы победили! Твой луч – бомба!
Только плевать, что он тявкает. Сгребаю, утыкаюсь в шерсть и нюнюсь.
– Чего ты, ну чего? – утешает. – Наши все почти целы. Идём, ждут все!
Вон, собрались на кругляше, что меж холщин наших. И когда появляюсь, тону в гуле. Хватают, начинают подкидывать. Все такие довольные. А я задыхаюсь от счастья и слёз.
Тодора оттаранивают в лазарет и Стивен мудрит над ним. Не лезу и другим не даю. Нам недолго стоять и кое-что нужно решить.
У меня, Серого, Тодора – билеты от Вера. Но есть ещё тот, первый, от Карпыча. Который у бабы Коры ща. Говорю о нём и спрашиваю:
– Кому отдадим?
Знаю, едем сначала в Небесную Твердь. Там битва будет, мне бы солдатов, сильных, как Гиль. И поступков хороших у него – ого-го! Всем помогал за так.
Молчат, притихли, на меня зырят. Типа, главная, вот и решай. Но давно ли главная? Ещё решать не научилась.
Баба Кора, по привычке уже, помогает:
– Думаю, отправить нужно самого юного и невинного, что и натворить ещё делов не успел.
Гудят одобрительно. Только мне невесело, догадалась, кого сунуть хотят. Он тоже. То-то метелит хвостом, аж пылища стоит.
– Нет, – говорю, – куда там его. Только под ногами путаться.
Злится, супится, ворчать начал.
– Только его! – заявляет баба Кора. Упрямая, напирает грудью. Как такой откажешь? Да и Гиль круглыми своими зеньками уставился, изменить решение не даст.
– Заканчивайте трындёж, ехать надо.
Сзади, хрипло.
Оборачиваюсь – Тодор. Едва на ногах держится, бледнее стены, а туда же – командовать. Нет уж, извиняйте, сами меня избрали, мне решать.
