Её тоска или моя? Чьи это воспоминания? Вряд ли Айринн знала Бэзила. Значит… А значит всё плохо – наши личности сливаются И что будет, если смешаются совсем? Чья жизнь останется в приоритете?
Пока забираюсь обратно на место, отшучиваясь, что вот так нелепо заснула, мысли проносятся в голове со скоростью экспресса. Меня потряхивает, обхватываю себя за плечи и бормочу: всё хорошо. Главное, уверить в этом себя. Мне нужна уверенность.
Больше не засыпаю. Страшусь снов.
Подпираю подборок и смотрю в окно. Звёзды падают реже. За окнами мелькают поля и деревни. Ночь нисходит ласковой кошкой, сворачивается клубком посреди Страны Пяти Лепестков, обвивает хвостом сновидений её губернии. Лучшая смерть – во сне, когда хорошо и не больно. Добрые боги этого мира дарят ему нежную смерть.
Тормозим резко, девочки ойкают и вылетают из кресел. Эти малышки уже привыкли получать тычки от судьбы, поэтому даже не плачут. Лишь Зоя трёт глазёнки кулачком, но тут же, встретившись со мной взглядом, успокаивается и улыбается мне.
Дверь распахивается, и вместе с тьмой и прохладой, в салон врывается резкий низкий голос инспектора-дракона:
– По одной на выход!
Девочки слушаются беспрекословно. А я только собираюсь возмутиться, как замыкающая нашу колонну госпожа Веллингтон толкает меня вперёд. Прямо в зев темноты. Однажды ужк падала в бездну, ощущения были не из приятных.
Сейчас не лучше: меня ловят, обхватывают за талию и ставят рядом, как будто я – безвольная безгласная кукла.
К тому же визави без зазрения совести считывает меня, морщится и говорит холодно, свысока, как… дуре:
– Молчите, Айринн. Это в ваших интересах.
И тут же переключается на девочек:
– Юные леди, сейчас вы в сопровождении вот этих джентльменов, – кивает на шофёра и кочегара, – отправитесь в ночлежный дом. Места здесь неспокойные и особенно опасные для детей и женщин. Поэтому вы, юные леди, держитесь поближе к вашим сопровождающим, а вы, госпожа Веллингтон не отставайте от нас.
Обо мне – ни слова! Только по-хозяйски обнимает за талию и с презрительной ухмылочкой игнорирует мои испепеляющие взгляды, как и попытки сбросить его руку. Лишь сильнее сжимает.
– Не дёргайтесь, – цыкает, наконец. – Не хочу вас наказывать. А придётся, если не подчинитесь.
Мне тоже не хочется по новой испытать очищающий огонь салигияра, поэтому смиряюсь и дальше уже ненавижу молча.
Улицы, по которым мы идём, темны, мрачны и всюду чудятся тени неведомых чудовищ, их дыхание. Взгляды, которые буквально продирают по коже. Обстановка та ещё! Вскоре я уже сама чуть ли не висну на Бэзиле, к вящему удовольствию последнего.
Ночлежный дом насупленным бирюком притулился в конце улицы. И сейчас недобро глядел на нас тусклыми оконцами из-под нависшей крыши. Бэзил пропускает меня и Веллингтон вперёд, входит за нами и прикрывает дверь.
Там уже и наши рыжие водители омнибуса: набычились, девочек прикрывают.
А за столами, что заполняют довольно-таки обширный зал, пялятся на нас и щерятся местные отморозки всех мастей. Буквально раздевают глазами. Юркаю за Бэзила. В ушах бахает сердце, перекрывая остальные звуки.
Но голос его, чёткий, окрепший, будто усиленный, пробивается через этот шум:
– Крон и Трон уводите женщин в комнаты.
– Да, господин инспектор.
И они торопят нас, направляют к лестнице.
А с меня мигом слетают ненависть и спесь, потому что он там остаётся один против оголодавшей разъярённой толпы.
Обернувшись, замечаю, как меж тонких пальцев проскальзывает огненная змея плётки, слышу:
– Luxuria10, грех седьмой, вызываю тебя!
…понимаю, что он выиграет, ведь он прав, но обещаю себе молиться за него.
Нет, к чёрту молитвы! Поцелую! Точно! Решено!
И впервые за всё время в этом мире мне становится хорошо. Потому что любовь и забота о другом всегда приносят свет.
Место боя покидаю спокойно. Буду ждать его наверху, успокаивать девочек, пока он внизу сражается за нас.
Комната больше похожа на дортуар. Наши рыжие стражи остаются у дверей, а девочки, впорхнув, рассаживаются на ближайшие кровати. Мне не сидится, мечусь, как тигр в клетке, сердце не на месте.
А госпожа Веллингтон, приобняв за плечи Лэсси, и устроив у себя на коленях Зою и Тинку, насупленная Кэлл напротив них залезает с ногами, упирается подбородком в колени.
Наставница тихо и немного напевно начинает:
– Пришла Похоть и легла на пороге Лета. Никто в Лето попасть не может, иначе как через Похоть… Чуть тронет – и помутился рассудок, и жажда
