— Что молчите, Чарон? — Михайлов говорил спокойно, даже с иронией. — Я не думаю, что вы были так немногословны, когда два часа назад встречались с Лопатовым.
Чарон был сражен окончательно: «Бог мой! Они и это знают! Все кончено! А может, признаться? Может, пожалеют?»
Словно в тумане он видел лицо Михайлова, голос его доносился как бы издалека:
— Только не пытайтесь врать и изворачиваться. Полагаю, вы не настолько глупы, чтобы не оценить ситуацию реально. Поэтому предлагаю правдиво и искренне отвечать на мои вопросы. — Михайлов сел напротив Чарона, пододвинул к себе чернильницу, ручку и бумагу. — Итак, вопрос первый: ваша настоящая фамилия?
— Страмбург, — неожиданно для себя выпалил Чарон. — Страмбург Иосиф Карлович.
— Цель вашего появления в Минске?
— Розыск государственного преступника Михаила Фрунзе.
— Для чего вас водворили в тюрьму в Москве?
— Охранке стало известно, что Щербин — минчанин. Я должен был сойтись с ним поближе, сдружиться, чтобы после побега вместе прибыть в Минск. — Он кисло улыбнулся. — Иначе бы вы мне не поверили.
— Арест Щербина в Минске ваша работа?
— Отчасти. Его арестовала полиция. Но скрывать не стану, я приложил руку. Боялся, что он догадается, кто я на самом деле.
— Где он сейчас?
— В тюрьме.
— Шяштокаса помните?
— Шяштокас? Это кто?
— Альгис Шяштокас, литовец. Он вместе с вами находился в московской тюрьме.
— А, этот... Как же, как же! Он единственный, кто мне не верил, и я его больше других остерегался.
— Знаете, где он сейчас?
— Нет, не знаю.
— На какой день вы намечаете арест руководителей подполья? — Михайлов сделал короткую паузу, обдумывая, говорить ли о типографии. Пожалуй, следует дать понять Чарону-Страмбургу, что о его делах известно все. Это поможет сломить волю шпика, заставит его говорить правду до конца. — Насколько мне известно, вы хотели это сделать путем вызова каждого из нас в типографию?
— Господи! — Чарон изумленно обвел глазами подпольщиков. — И это вы знаете?!
— Мы действительно многое знаем, — кивнул Михайлов. — Это позволяет мне сейчас задать только один вопрос: вы согласны сообщить нам всю правду — и о себе, и о других агентах, внедренных в ряды партии?
Страмбург тихо ответил:
— Я понимаю, что иного выхода у меня нет, и поэтому отвечу однозначно: да.
— Тогда берите побольше бумаги и все подробно напишите.
Чарон взял стопку бумаги, поудобнее устроился за столом и начал писать.
КУПИТЕ ЦАРЯ
Ход событий неудержимо приближал все более и более очевидную развязку.
Император, поняв наконец, что сколько бы он ни мотался на поезде по стране, это ничего не даст, что власть в руках ему уже не удержать, пошел на хитрость: направил на имя председателя Государственной думы Родзянко телеграмму о своем отречении от престола. Но даже в эти минуты он пытался спасти самодержавие: отрекался в пользу своего сына, а чуть позже послал новую телеграмму — он согласен передать престол брату Михаилу. Но ход событий ни царь, ни его приближенные уже не могли изменить. Главной политической силой в стране стала партия большевиков.
Несмотря на крайне сложную обстановку в городе, на различные слухи, на заявление командующего Западным фронтом о том, что он не допустит никаких беспорядков в Минске, Михайлов, Гарбуз и приехавший из Орши Любимов решают созвать в ночь на 1 марта совещание представителей большевистских организаций Минска, а также 3-й и 10-й армий. Это решение принималось на квартире Михайлова. Соня, чтобы не мешать мужчинам, вызвалась наблюдать за улицей. Михайлов, возбужденный, по-военному подтянутый, расхаживал по комнате:
— Жаль, что Мясников не успел приехать.
— Очень трудно добираться по железной дороге, — пояснил Гарбуз. — График совсем разладился.
