домой. Соне скажи, чтоб накормила гостью и спать уложила. Меня пусть не ждет. Когда возвратишься, — Михайлов взглянул на часы, — в жандармском управлении уже рабочий день начнется. Поедем туда.
Ничего не подозревающий Алимов стал подниматься по лестнице. Михайлов, улыбаясь, смотрел ему вслед. «Представляю, что сейчас там произойдет!» И тут увидел входящего в дежурное помещение Солдунова. Рука у него была перевязана.
— Что, зацепило?
— Немножко. Не все господа полицейские хотят добровольно с даху слазить.
— Откуда слазить? — переспросил Михайлов.
— С даху... Ну, с крыши. Это я так, по-нашему. — Солдунов снял шапку и устало опустился на стул. — Один полицейский, вместо того чтобы по- доброму отдать револьвер, рванул от нас в какой-то кабинет. Ну, мы за ним, а он прямо через дверь как смолянет. Хорошо, что в руку.
— Взяли его?
— А как же. Выждали, пока последнюю пулю выпустит и — в кабинет. Не успел перезарядить свою пушку. О, с кем это наш Роман?
Со второго этажа спускались Надя Катурина и Алимов. Оба деловые, озабоченные. Алимов кивнул Солдунову, взял Надины вещи.
— Ну, мы поехали, Михаил Александрович.
— Счастливо отдохнуть, Надюша. А тебя, Роман, я жду.
— Что за красотка? — спросил Солдунов, когда двери парадного, пропустив Надю и Романа, закрылись.
— Красотка? В данном случае она — посланец ЦК партии. Вот так-то! — похлопал Михайлов по плечу обескураженного Солдунова. — А теперь пойдем ко мне...
Вскоре прибыли еще две группы. У них обошлось без происшествий. Михайлов был доволен: разоружение полиции, можно считать, прошло с малыми потерями.
В двери показался дежурный:
— Товарищ Михайлов, тут пришел какой-то гражданин. Хочет видеть Алимова, а если его нет, то вас.
— Ну что ж, зови сюда.
Солдунов поднялся:
— Если я вам не нужен, то пойду к хлопцам, они там полицейское оружие сдают.
— Да-да, Петр Афанасьевич, действуй, но людей своих не отпускай — могут пригодиться.
На пороге Солдунов разминулся с молодым мужчиной. Высокий, в добротном пальто, в новенькой шапке-ушанке, он производил внушительное впечатление.
— Здравствуйте, вы товарищ Михайлов?
— Здравствуйте. Я Михайлов. Слушаю вас.
Про себя Михайлов отметил, что пришедший чуть-чуть заикается и, стараясь скрыть это, специально подбирает слова.
— Моя фамилия Онищук. Вам это говорит о чем-нибудь?
— Да, вы работаете в Городской думе, а точнее — при гражданском коменданте. Мне о вас рассказывали. Вот только имя и отчество ваше, извините, запамятовал.
— Вячеслав Дмитриевич.
— Присаживайтесь, Вячеслав Дмитриевич.
— Благодарю, но я тороплюсь. Обстоятельства меня вынудили пренебречь требованиями конспирации и прибежать к вам сюда. Дело в том, что сегодня ночью Самойленко собрал совещание. На нем, кроме группы его единомышленников-кадетов, присутствовал городской голова Хржонстовский, полицмейстер Лебеда, градоначальник барон Рауш фон Грауберберг. Также были начальник жандармского управления, представители военного округа и Ставки. Знаете, это не совещание, а настоящий контрреволюционный заговор. Во-первых, они приняли вот такое решение. — Онищук развернул листок бумаги, но читать не стал. – Словом, решили формировать милицию из бывших полицейских, но по рекомендации местных жителей. Вы понимаете, кто имеется в виду под местными жителями? Во-вторых, они договорились освободить из тюрьмы всех уголовников. Господа рассчитывают, что в городе начнутся грабежи, убийства, кражи. Вот тогда-то Городская дума поставит вопрос о вашем снятии и назначении начальником милиции своего человека.
В речи Онищука, несмотря на заикание, чувствовались четкость и краткость военного и одновременно привычка говорить языком тех, с кем он работает.
— Наконец, в-третьих, сегодня вечером они хотят перевести из городской тюрьмы в другой город всех политических. Боятся, что милиция освободит их и они вольются в ее ряды и в партию большевиков. Я решил, что об этом вы должны узнать незамедлительно, и поэтому пришел сюда.
— Спасибо, Вячеслав Дмитриевич, большое спасибо. Жить я с завтрашнего дня буду здесь, при штабе милиции, так чтобы в любой момент вы смогли меня найти. А теперь хочу передать вам привет от Нади и Павла Катуриных.
— Спасибо. Как они?
