Очень скоро непроглядная горная тьма покроет все, и начнется время полной власти демонов и духов ночи.
Испугавшись, Серех схватила Мокки за плечо и зашептала:
— Что делают кони степей, если их хозяин умирает прямо в седле?
— У нас они останавливаются, опустив голову… а здесь… я не знаю, как лошади ведут себя здесь… ничего не знаю…
— Так что же, мы должны будем идти за ним и дальше? В холоде и тьме?
— Мы можем разбить палатку. Для этого у нас все есть, — сказал Мокки показывая на нагруженного мула.
— Глупый! А конь? А деньги? Ты что, решил все бросить?
— Нет! Ни за что! — твердо ответил Мокки понимая, что изменить все равно ничего уже нельзя и возврата для него нет.
Темнота начала поглощать фигуру всадника и коня, и очень скоро превратила их обоих в единый черный силуэт — более непроглядный, чем сама ночь.
Мокки все всматривался в него и неожиданно его охватил непередаваемый ужас. Разве это Урос скачет там? Нет! Это — не могло быть человеком.
Это… это… Тут Мокки не выдержал и закрыл глаза, — это Призрачный всадник, без сомнения, это он самый.
Почувствовав, что Мокки задрожал, как лист, Серех крепче сжала его руку и зашептала:
— Чего ты так испугался? Говори!
Мокки пытался найти слова, но безуспешно. Как он ей все объяснит? Все те ночи, когда маленькими детьми они, притворяясь спящими, лежали в темном углу юрты и подслушивали рассказы старых пастухов, путешествующих торговцев и странствующих поэтов, которые, усевшись вокруг большого самовара, рассказывали друг другу страшные истории о кровожадных принцах, черных магах и отвратительных колдунах… Но ужаснее всех были истории о Призрачном всаднике, всаднике — не имеющем лица, который день за днем и ночь за ночью, скачет через горные пики и озера, через пески пустынь и степные равнины. Скачет без всякой цели, до конца времен. Но того, кого он встречает на своем пути, он притягивает к себе заклятым арканом навечно. И этот несчастный вынужден следовать за ним, во всех его странствиях, до тех пор, пока созвездия не обрушатся со своих мест на небесах.
Мокки снова взглянул туда, на почти неразличимый в темноте силуэт, и прохрипел, стуча от страха зубами:
— Ты… ты, наверное, не поймешь… Но он тот самый — Призрачный всадник.
— Ты лопочешь глупости, словно баба, — холодно ответила ему Серех и, не слушая больше возражений, потянула его вперед.
Одной рукой таща за собой Мокки, а другой — мула, Серех побежала и когда Мокки наконец услышал стук копыт по твердой земле, он стал спокойнее.
Мул нес на себе не призрачные, а такие настоящие и простые вещи, — палатку, одеяла и еду, да и сам был совсем даже не призрачным, а очень настоящим. И чем быстрее они нагоняли Уроса и Джехола, тем более реальными становились и их силуэты. Просто человек на лошади, — и больше ничего. Еще несколько секунд — и они почти догнали коня. Мокки хотел было бросится к нему и наконец-то спихнуть Уроса на землю, но Серех властно его удержала..
— Нет! — крикнула она, — Нет! Ты спугнешь коня снова… Смотри, мне кажется, он уже сам ищет место, чтобы остановится…
И действительно, Джехол повернул вправо, к какому-то холму, напоминающему по форме небольшую пирамиду. На его склонах, прижавшись друг к другу, громоздились ряды маленьких, низких домиков, и холм был усеян ими, словно ступеньками лестницы.
— Вон там поселок, поселок! — закричал Мокки с облегчением и радостью, и весь его страх улетучился совершенно.
Но почему-то теперь испугалась Серех и глубоко впившись ему в руку ногтями, зашептала, по- временам почти заикаясь:
— Всеми духами ночи и духами путей умоляю тебя — замолчи! Все кочевники, которые путешествуют между полями Хазараджата и горами на востоке, все они знают про это место, — и глотнув воздуха, добавила, — Это их кладбище!
— А эти дома?… — начал было Мокки.
— Гробницы, — выдохнула Серех, — если кто-нибудь из пуштунов умирает в пути, его хоронят не где-нибудь, а привозят сюда.
— И как давно они поступают так? — спросил Мокки, говоря еще тише, чем она.
— С самого начала времен, — ответила та и вздрогнула, — Ты слышишь?
Ветер пронесся над горными пиками, и послышались стоны и шорохи. Был ли он причиной этих звуков или это жаловались те, кто, проведя всю жизнь в дорогах и путешествиях, нашли здесь свой вечный покой? Смерть, люди и их души… Мокки забил озноб.
— Серех, — зашептал он, — Не надо нам здесь стоять. Уйдем!
Но та, пересилив страх, ответила:
— Все же подождем и посмотрим, что будет делать лошадь.
Джехол остановился у подножия холма и тихо заржал. Дергая ушами и вертя головой, он всем видом выражал печаль и отчаянье. Прискакав сюда, он надеялся найти людей, отдых, воду и еду, а тут не оказалось ничего из этого. Ни огонька. Ни звука. Даже зверей он тут не заметил, не говоря уже о людях. И сейчас, Джехол, после долгого дня, когда он вынужден был все решать сам, ждал хоть какого-нибудь движения и подсказки от хозяина, которого он нес на своей спине. Он сильно забил копытами… дернулся… Заржал еще громче… И Урос открыл глаза.
«Уже ночь… Как странно…» — полуденное солнце было последнее, что он удержал в памяти.
Спал ли он все это время? Был без сознания? Ему было все равно. Главное — он чувствовал себя лучше, хотя все еще был очень слаб. Холодный воздух приятно холодил его горячий лоб, и когда, осмотревшись, он понял, каким целям служит и этот холм, и эти дома — то ничуть не испугался. Вчера или сегодня утром он, ни за что на свете, не согласился бы переночевать в подобном месте, но теперь эти каменные могилы говорили ему лишь о том, что их стены неплохая защита от ледяного ночного ветра.
Он тронул поводья коня и Джехол пошел вверх по подножью холма. Вблизи гробницы не казались такими одинаковыми, как издали. Куски скальной породы, из которых они были сложены, отличались по размеру и форме. У некоторых — крыши были из гладких, словно отполированных, небольших камней, у других — из огромных, грубых каменных плит, некоторые крыши образовывали навес, а остальные гробницы были словно ниши.
Урос смотрел в темноту, пытаясь определить дорогу на кладбище, когда тишину внезапно нарушил тихий голос, идущий от одной из гробниц:
— Это ты, Урос сын Турсена?
От неожиданности Джехол чуть споткнулся, позади него какими-то нечеловеческими голосами, разом завопили Мокки и Серех.
«Они тоже услышали, что мертвые призывают меня к себе» — только и смог подумать всадник. В другое время он пришпорил бы коня, хлестнул его по бокам плеткой и помчался бы прочь отсюда — в ночь и холод. Но теперь что-то изменилось в нем и боятся он больше не умел. Сжав поводья покрепче, он закричал в темноту:
— Кто бы ты ни был, ты не ошибся! Турсен мой отец, а мое имя — Урос.
— Иди вперед, — ответил ему тот же тихий голос, — и ты легко найдешь меня.
Урос придержал коня. Не потому, что сомневался, а потому что голос показался ему каким-то знакомым. Он раздумывал, где же он уже слышал его, но ничего не вспомнив, наконец, тронул поводья и направил Джехола вперед. Тот пошел осторожным шагом. Внимательно разглядывая пространство между камнями, Урос иногда бил по ним плеткой — кто знает, может быть какой-нибудь призрак протянет оттуда свою руку и попытается схватить его, и утащить вниз. Тут Джехол поскакал быстрее и Урос понял почему: впереди, перед ними, на земле появилась полоса света, тонкая, словно застывшая молния.
«Отблеск пламени, что окружает блуждающие души и заменяет им тень» — отметил про себя Урос.
