С трудом понимая происходящее, я под конвоем все того же похитителя направилась по коридору, который возник слева в стене, хотя прежде его не было. Бежать или сопротивляться не пыталась, понимая, что дальше ближайшего поворота уйти не удастся. Пришлось повиноваться, и спустя некоторое время меня втолкнули в небольшие покои, такие же холодные, как остальные владения Каравары.
Единственным отличием оказалось то, что стены сделаны из белого кварца, как и широкое ложе, накрытое несколькими слоями шкур. Окон нет, и освещается комната бирюзовыми кристаллами по углам.
Когда позади раздалось скрежетание, я оглянулась, но лишь успела увидеть, как замотанная в черное тряпье фигура похитителя скрывается каменной створкой. Та ползет прямо из стены, и когда я бросилась обратно, она сомкнулась с другим краем, превратившись в кварцевый монолит.
Лишь теперь на меня навалилась слабость. Доковыляв на ватных ногах до кровати, я села и закрыла лицо ладонями. Мне было страшно за себя, за принца, за Пустошь и за весь мир, который может стать жертвой алчности этого жуткого существа. От напряжения и переживаний меня трясло, но через некоторое время утомление и тревога сморили, и я задремала, едва легла на бок.
Проснулась от того, что плечи обжигает ледяным холодом. Поежившись, я механически отвела руку назад, чтобы найти одеяло и укрыться, но, когда ладонь наткнулась на что-то большое, резко подскочила и обернулась.
Оперевшись на локоть, на постели лежит темная фигура в капюшоне. Лица не видно, но я запомнила холод его глаз, и теперь озноб прокатился по телу с новой силой.
– Что вы здесь делаете? – спросила я сдавленно и, спрыгнув с кровати, отбежала в угол.
Фигура некоторое время молча разглядывала темным провалом капюшона место, где только что лежала я. Затем раздался глубокий голос.
– Проверяю, все ли в порядке с моей собственностью, – сказал он.
– Не называйте меня так, – попросила я тихо. – Я человек. Человек не может быть собственностью.
Он провел светящимися пальцами по шкуре и произнес:
– Как сказать, Элизабет. Когда подданные присягают на верность своему сюзерену, разве они не становятся его собственностью?
– Это называется преданность и верность, – осмелев от того, что он не выказывает агрессии, проговорила я.
– Не важно, как называть, – сказал Каравара. – Куда важней, насколько эта преданность крепка. Мои подданные питаются магией. Моей магией, которая дарует им силу, здоровье и красоту. Взамен я требую лишь безоговорочного подчинения. Это взаимовыгодный обмен. А что что предлагает твой принц?
Упоминание о моем муже таким пренебрежительным тоном вызвало волну гнева. Я резко шагнула в пред и проговорила, сама не понимая, откуда взялось столько смелости:
– Вы не смеете говорить плохо о Карле Сварте! Он заботливый и мудрый! Его любит народ потому, что он делает для него все! Слышите? Все! Вы не стоите даже его ногтя!
Фигура в темном балахоне медленно поднялась с кровати. Царственной походкой, которая может быть только у очень могущественного человека, обошла ложе и приблизилась ко мне.
Я застыла, а Каравара поднял руку и двумя пальцами ухватил меня за подбородок. Я попятилась, но наткнулась на кристаллы, которые больно укололи в бедро.
Каравара повернул мою голову в право, затем влево. Потом его пальца разжались, и когда уже облегченно выдохнула, щеку опалило жгучей болью.
Он ударил меня резко, с оттягом. В голове зазвенело, а глаза моментально затуманились. Я схватилась за щеку, даже не стесняясь слез, которые хлынули нескончаемым потоком, но Каравара перехватил кисть и больно сжал.
Я застонала, а он проговорил:
– Никогда не высказывай неуважения ко мне, Элизабет. Я не сказал, что ждет тех, кто предаст меня? Они умирают, лишившись моей магической поддержки. Ты ведь маг, Элизабет. Ты должна быть на моей стороне. Я ведь хочу защитить магию.
Место куда пришелся удар, горело, словно к нему прислонили лед. Я не могла вымолвить ни слова, боясь, что Каравара снова ударит, и продолжала молчать, чувствуя, как по щекам текут горячие дорожки.
Он вновь протянул ко мне руку, я вздрогнула, а он провел пальцами по щеке и сказал:
– Ну-ну. Не надо плакать. Каждый получает, что заслуживает. Если бы ты вела себя правильно, тебя не пришлось бы наказывать. Поняла? Ты поняла меня, Элизабет?
Дрожа всем телом, я кивнула, а он жестом велел сесть на кровать. Я повиновалась, стараясь не думать, какую участь готовит мне это существо.
Сидя на шкурах, я смотрела на темную фигуру перед собой. Каравара стоит неподвижно, лица не видно, но я каждой частицей тела чувствую, как он вглядывается в меня, блуждает в закоулках памяти, течет по венам вместе с кровью, стучит вместе с сердцем и вылетает вместе с воздухом из легких.
– У тебя красивая и сильная магия, – наконец сказал он. – Твой принц глупец и трус, если лишил тебя такой силы. Я не такой. Я уважаю магию. И лишь я могу спасти ее от забвения.
