Глава 7
– Могу я поинтересоваться, как прошел допрос мага, леди? – вывел меня из состояния задумчивости голос Альре.
Я повертела головой и когда обнаружила себя сидящей рядом с управляющим, поняла, что разговор с виконтом, как всегда, выбил меня из колеи, и я не заметила, как преодолела расстояние в пятьдесят шагов.
– Миледи? – переспросил Альре.
– Извините, – пробормотала я. – Вы что-то сказали?
Мириам, играющая с дракончиком, огласила сад очередным счастливым воплем, и я часто заморгала от неожиданности.
– Могу я поинтересоваться? Насчет мага, миледи? – повторил Альре.
– Конечно, – ответила я. – Там все очень запутанно. Он сказал, что рос и жил на западе Пустоши, и даже не знал о том, кто ей правит.
Альре нахмурился и задумчиво перевел взгляд с меня на играющую девочку.
– Дом Свартов воцарился десять лет назад, – проговорил Альре. – Тогда же на трон Черной Пустоши взошел его высочество Карл Сварт. Я допускаю, что в какой-то глухой провинции не знают, как выглядит наш правитель. Допускаю даже, что люди не знают имени его дома, и называют просто Черным принцем…
При этих словах я слегка покраснела и закусила губу, но управляющий не заметил моего замешательства и продолжил размышлять вслух.
– Но, повторюсь, я говорю о совсем уж глухих местах и крестьянах. И если западные земли Пустоши действительно сплошь леса с довольно закрытыми поселениями, то арестованный маг совсем не выглядит неотесанным деревенским парнем.
– Вы не верите в то, что его могли обмануть? – спросила я.
Управляющий нахмурил брови и пожевал губами.
– История показывает, принцесса, что обмануть можно кого угодно. Полно примеров, когда враг подбирается ближе родного брата…
– У нас говорят "друзей держи близко, но еще ближе держи врагов", – проговорила я задумчиво.
– Так ведь это когда знаешь, кто тебе враг, а кто нет, – сказал Альре, кивая, и я задумалась над его словами.
Пока управляющий наслаждался ароматным травяным отваром, который не остывал благодаря специальной технологии приготовления, я рассеянно наблюдала за Мириам и Диларионом и думала, что детский возраст и уязвимость защищают лучше любой брони. Я поняла, что когда была в возрасте Мириам, действительно была под защитой, а когда выросла и научилась защищать себя, превратилась в добычу для любого, кто сильнее. И неважно, в чем эта сила заключается, в крепких мускулах или цвете герба, меня можно похитить, унести, забросив на плечо, или же просто призвать для бракосочетания с незнакомым и нелюбимым человеком.
– Вы бледны, миледи, – обеспокоенно сказал Альре. – С вами все в порядке?
Я невесело усмехнулась и подняла ладони вверх.
– Это все перчатки, что блокируют магию, – почти не слукавила я. – Надо сказать, они сильно изматывают.
– И все же вы побледнели на глазах прямо сейчас, – произнес Альре. – Вы уверены, что чувствуете себя хорошо?
– Да, просто задумалась, – нехотя призналась я.
– Не хотите рассказать, о чем?
– О праве сильного, о лицемерии и о врагах, которые так и норовят подобраться поближе, – устало произнесла я и вздохнула.
Управляющий поморщился, явно сожалея, что натолкнул меня на такие невеселые размышления. Но когда открыл рот, видимо, чтобы пожалеть об этой неловкости вслух, рядом раздалось:
– Я выполнила все, что вы сказали миледи! Хотите узнать о распорядке дня на завтра?
В ожидании ответа Рамина присела в книксене и потупилась, как девица на смотринах. Вид у камеристки при этом был такой услужливый, что я решила не упоминать, что просила ее доложить обо всем после обеда.
– И на сегодня, и на завтра, – сказала я девушке, и та выпрямилась.
– Через час предстоит ритуал Отречения, – с важным видом сообщила Рамина, а я вспомнила, как озябла в ледяных водах Съакса и поежилась.
– Опять нужно куда-то идти? – уточнила я тоном висельника.
– Я тоже хочу ритуал Отречения, – сообщила запыхавшаяся Мириам, которая увидев Рамину, подбежала к нам.
Диларион с размаху шлепнулся на стол, повертел мордочкой, и, заметив, что никто, кроме меня, не смотрит, стянул с блюда рогалик.
Рамина улыбнулась девочке немного натянуто.
– Как истинная дочь Пустоши, ты должна знать, дитя, что ритуал Отречения проводится в одиночестве.
– Я мамина и папина дочь, – возразила ей Мириам. – И, пожалуй, папина больше. Мама вечно все запрещает, прямо как ты.
– Мама просто беспокоится за тебя, – решила я взять вожжи в свои руки. – И, раз мне предстоит некий важный ритуал, я провожу тебя домой.
Личико ребенка тут же омрачилось, и я тут же добавила:
