– Спасибо.
Потом перевела взгляд на дракончика, который застыл на плече статуи с самым горделивым видом, словно тоже хочет быть выпиленным из нефрита.
– Ты опять полетишь играть с Мириам? – спросила я Дилариона. – Или, для разнообразия, пойдешь с хозяйкой?
Дракончик пискнул в ответ и выпустил облачко пара.
Я вздохнула и развела руками, мол, не держу. Окинув пещеру взглядом и убедившись, что ни одна из свечей не погасла, я направилась к выходу. Диларион плюхнулся на плечо, когда уже сделала вид, что закрываю дверь.
– Хорошо, хорошо, – пробормотала я. – Надо будет поговорить со скульптором, чтобы он и тебя сделал. И мне на плечо посадил, да.
– Какое счастье видеть силу вашего смирения и чистоты, принцесса! – проорала чуть не в ухо, Рамина, приседая в книксене. – Вы специально так рано встали, чтобы зажечь огонь в священной пещере?
Оправившись от испуга, я сухо поприветствовала Рамину и порадовалась полумраку коридора, где камеристка не может разглядеть мои заплаканные глаза.
– Мне не спится, – коротко ответила я.
– Должно быть, вы думаете о благоденствии Черной Пустоши? – воодушевленно спросила камеристка.
– И об этом тоже.
– Тогда мы все можем спать спокойно! – воскликнула Рамина, снова приседая. – Какое счастье, что господин наш наконец-то вернулся домой, что непременно устрашит всех недругов нашего королевства!
Я озадаченно нахмурила брови и, подхватив оставленный в петле на стене факел, поманила Рамину за собой.
– Ты в самом деле думаешь, что пребывание его высочества во дворце внушит врагам страх? – спросила я задумчиво.
– А как же, принцесса! – горячо проговорила Рамина. – Кто убоится правителя, который неизвестно где? Ведь наш обожаемый господин, как известно, не любит суматохи вокруг себя и частенько путешествует в одиночку? К слову сказать, принцесса, такой правитель – завидная мишень для вражеских стрелков!
Я почувствовала, как в груди похолодело, и хотела перебить Рамину, сделав ей внушение за подобные рассуждения, но некий ледяной червь, который с первых же слов девушки принялся вгрызаться в сердце, заставил признать, что она права.
– Ох, простите, принцесса, простите, во имя всех богов и самой Черной Пустоши! – запричитала Рамина, когда сама поняла, какую грубую ошибку допустила. – Но ведь когда принца и вовсе-то нету, что подумает враг? Подумает, что может идти на нас войной! И пойдет, вы уж, принцесса, не сомневайтесь!
В тягостном молчании мы миновали обе винтовых лестницы, что ведут наверх, прошли по коридорам и анфиладам замка, временами заставая прислугу за утренней уборкой.
– Где здесь кухня? – спросила я камеристку. – Я до сих пор не знаю, где она.
Круглощекое личико Рамины просияло.
– О светлые боги, принцесса! Вы решили сотворить священнодействие?! Позвольте, позвольте мне немедленно бежать в нефритовую комнату для младшей прислуги и воздать должное благодарение богам!
– Что сотворить? – осторожно переспросила я. – Какое еще священнодействие?
– Ну как же, принцесса? – воскликнула Рамина и, не удержавшись, подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши. – Вы, наконец, решили исполнить свой долг верной жены и приготовить для его высочества кушанье своими руками!
– Долг верной жены? – пробормотала я, чувствуя, как дернулось веко.
Судорожно сглотнув, я совсем другими глазами взглянула на улыбающуюся и кивающую камеристку и подумала, что меня готовили для управления большим поместьем, обучали премудростям бухгалтерии и экономики, а еще учили варить зелья и целебные эликсиры, чтобы могла должным образом заботиться о самочувствии своих людей. Но никогда и слова не сказали о том, что я должна еще и готовить.
Я уже собиралась сообщить девушке, что умею выбирать блюда и распоряжаться, какие напитки подавать к той или иной трапезе, а также знаю пятьдесят три варианта сервировки стола, хотя, увидев мастерство местных лакеев, уверена, здесь эти знания не пригодятся, когда Рамина заговорила снова.
– Нет ничего дороже для мужа, чем вкусить пищу, в которую вложила любовь и заботу его жена. По нашим поверьям, это священная пища, которая охранит от дурного глаза и поможет отвести беду.
Рамина осеклась и испуганно присела в книксене, ойкнув.
– Я много болтаю? – спросила она.
– Нет-нет, продолжай, – попросила я растерянно.
– В Черной Пустоши есть древний, самый священный обычай! – заговорщицким тоном произнесла Рамина, предварительно оглянувшись и убедившись,
