– Один ты меня любишь, – промычала я и подумала, что не ожидала от дракончика такой деликатности: с первой же ночи, что его высочество провел в моих покоях, дракончик спал в гостиной, где, пользуясь случаем, съедал все фрукты и сладости, что оставляли на низком столике камеристки.
Диларион тихонько запищал, явно переживая за хозяйку, а я тяжело вздохнула и подошла к окну.
Рассвет уже занялся, небо бледное и пасмурное, затянутое облаками. Стоило подумать, что Черная Пустошь отчетливо слышит мое настроение, как дождь внезапной стеной забарабанил по подоконнику, и я отскочила от окна, зябко поежившись.
Наполнив ванну, куда щедро ополовинила бутылек с маслом гардении, я погрузилась в теплую воду. Дракончик прошел по бортику к лицу и заглянул в глаза с самым несчастным видом.
– А ты почему не плещешься? – спросила я и запоздало поняла, что по щекам продолжают течь слезы.
Погрузившись под воду с головой, я вынырнула и спросила у хлопающего крыльями дракончика:
– За что он так со мной? Что я делаю не так?
Диларион удрученно выдохнул облачко пара, а я задумчиво проговорила:
– А знаешь, что хуже всего? Почему я так… Ну… Почему реагирую, как селянка…
Щеки вспыхнули от стыда за собственную несдержанность и глупость, а я упрямо выдавила:
– Потому что не хочу, чтобы он уезжал…
Горло сдавило. Несмотря на теплую, почти горячую воду, по телу прокатилась волна озноба. Я поняла, что еще немного – и истерика вернется по новой, поэтому с силой зажмурилась, снова погрузилась под воду, а когда вынырнула, принялась за ванные процедуры с рвением Николауса в лаборатории.
Когда я полностью одетая, закутанная в плащ, покидала с Диларионом на плече покои, две горничные в строгих платьях присели в книксене, опустив глаза, явно не ожидая встретить принцессу в такую рань.
– Доброе утро, – поприветствовала я девушек. – В моих покоях можно уже приступать к утренней уборке.
Прежде, чем мне успели ответить, я добавила:
– Камеристок тревожить не стоит, как и поваров с завтраком из-за того, что мне не спится.
Девушки присели еще ниже и произнесли одновременно:
– Слушаю, принцесса.
Я кивнула и направилась по изученному пути, в Нефритовую пещеру.
Истинным слухом уловила, как одна из девушек сказала другой воодушевленно:
– Как нам повезло с принцессой, Селла! Ни свет, ни заря, а она уже спешит в Нефритовую пещеру!
– Не будь дурочкой, – ответили ей. – Ты совсем ничего не понимаешь? Или не видела ее заплаканных глаз?
Горло сдавило от обиды, а в глазах потемнело, словно получила оплеуху. Почувствовав неладное в самочувствии хозяйки, дракончик на плече нервно забил крыльями. Я погладила гладкую спинку, успокаивая малыша и решительно потрясла головой, не желая расплакаться прямо в коридоре, перед слугами, которые все замечают.
Миновав поочередно несколько длинных коридоров и две винтовые лестницы, я поставила факел, которым освещала подземный путь в приспособление на стене, и, наконец, шагнула в полумрак Нефритовой пещеры. Вчерашние свечи, расположенные в подсвечниках на стенах, успели догореть, и, прежде чем приступить к основному ритуалу, я заменила их новыми.
Сразу же стало светло, как днем, блики на нефритовых стенах создали иллюзию чего-то сказочного и таинственного.
Подойдя к собственной статуе, я подняла на нее взгляд и грустно усмехнулась тому, с каким смиренным достоинством она взирает на чашу, которую держит в распахнутых ладонях.
– Ты – не я, – сказала я ей дрожащим голосом. – Ты мудра и смиренна, потому что статуя. А я живая!
Голос сорвался, пришлось перевести дыхание, прежде чем продолжить.
– И глупая…
Диларион пискнул, взлетел с моего плеча и через секунду взирал на меня сверху, с плеча статуи, склонив зеленую головку набок.
– И ты туда же, – раздраженно сказала я дракончику и приступила к ритуалу.
Трижды я пыталась выжечь искру, и трижды не получалось. Пришла мысль воспользоваться магией, ведь все равно никто не увидит и не узнает, но в последний момент сдержалась.
Я вновь посмотрела на лицо статуи и облегченно выдохнула:
– Ане Ахебак! Ну конечно! Мне нужно посоветоваться с Красной Жрицей! Она скажет, как правильно поступить!
В груди потеплело, как бывает, когда чувствуешь, что принимаешь правильное решение, и в следующий миг искра соскочила с кончика огнива и затанцевала в чаше разгорающимся огоньком.
Вкладывая чашу из рук в руки собственной статуе, я шмыгнула носом и сказала:
