– Да, – ответил муж, кивнув, и не добавил больше ни слова.
– В каком отъезде? – ошарашенно спросила я. – Постойте, вы только что сказали, ничего, чего бы вы не планировали…
– Совершенно так, – ответил принц, явно недоумевая перемене, произошедшей во мне. – Поездка в Эльфарию, а затем, возможно, на восточные рудники, была задумана еще полгода назад, но пришлось отложить сначала из-за вестей с северной границы, когда потребовалось мое личное вмешательство, а затем из-за всей этой истории с Авророй.
Я ошарашенно захлопала ресницами, когда принц окинул меня взглядом и кивнул:
– А, еще из-за свадьбы. Точно.
– Еще из-за свадьбы? – воскликнула я. – То есть это для вас вообще на последнем месте? Я – для вас на последнем месте?
Принц нахмурился и посмотрел на меня долгим взглядом, отчего я оробела и почувствовала, как запылали щеки.
– Странно, что ты сделала такой вывод, Элизабет.
– Вам странно? – не смогла сдержаться я. – Мне странно, что я узнаю о ваших планах вот так, между прочим, когда вы покидаете меня… мою… опочивальню.
Последнее слово я выдохнула еле слышно, опуская взгляд. Когда осмелилась вновь посмотреть на принца, лицо его было непроницаемым, как всегда. Осознание, что за холодным всепроникающим взглядом мужа я не могу понять, что он чувствует и думает, несмотря на истинное чутье, причинило почти физическую боль. Стоило мне чуть дернуться от этой боли, как брови принца опустились к переносице.
– Я сообщил, – чеканя каждое слово, произнес принц. – Разве нет?
В глазах защипало от обиды и несправедливости, и я помотала головой, что заставило принца нахмуриться еще больше.
– То, как вы это сделали… И когда, – пробормотала я, всхлипывая. – Неужели я недостойна знать, что собирается делать мой муж…
– Я сказал тебе, – холодно перебил меня принц.
– И что мой муж собирается бросить меня, – изо всех сил стараясь не всхлипывать, прорыдала я, чувствуя себя последней дурой, и все же не в силах остановиться.
Взгляд принца потемнел.
– Я не хочу больше этого слышать, Элизабет, – твердо произнес он. – Ни этих слов, ни других, не менее… необоснованных.
Я готова была поклясться, что его высочество выберет слово «глупых», чтобы охарактеризовать произнесенное мной, но он этого не сделал, и я почувствовала себя еще глупее. Но волна протеста против несправедливой обиды, подступившая к самому горлу, заставила тело сотрясаться от рыданий и не позволила мне замолчать.
– А я не хочу больше слышать, как вы не принимаете меня в расчет, как воспринимаете, словно вещь или домашнего питомца, существо, не имеющее собственного мнения!
Принц сжал зубы, отчего на щеках заходили желваки. Я ожидала, что сейчас он будет кричать, возможно даже, нелестно отзываться о моих умственных способностях, но когда его высочество заговорил, низкий голос был тише, чем обычно.
– Если ты действительно хочешь, чтобы тебя принимали в расчет, Элизабет, тебе следует вести себя соответственно.
От осознания того, что принц прав, и я веду себя глупо и неподобающе стало совсем горько. А когда почувствовала, что не в силах остановиться, испугалась.
Принц встал и посмотрел на меня сверху-вниз.
Я сжалась под его взглядом и закуталась в одеяло, отметив, что его высочество успел облачиться в сорочку и штаны, предназначенные для личных покоев.
– Я желаю вам доброго дня, леди Сварт, – сказал он с отстраненным видом, и от этого его «вы» мне захотелось взвыть в голос.
– А я желаю поехать с вами! – выкрикнула я, глядя вслед уходящему мужу. – В Эльфарию, на рудники, и куда бы вы еще ни направились!
Принц замер, обернулся и бросил на меня короткий взгляд.
– Вам следует успокоиться и привести себя в порядок, – сказал он холодно. – Надеюсь, ваш день пройдет хорошо.
С этими словами муж покинул опочивальню, оставив меня одну.
Я спрыгнула с кровати, и, подбежав к двери, что ведет в покои мужа, поняла, что не в силах войти к нему. Рыдая, я оперлась спиной о дверь и сползла вниз.
Не знаю, сколько это продолжалось, сколько сидела вот так, чувствуя себя покинутой и ненужной, но когда подумала, что скоро придет прислуга и застанет меня рыдающей у двери в опочивальню мужа, вскочила, словно ошпаренная.
Когда в дверь, что ведет в гостиную, осторожно поскреблись, я вздрогнула, но через секунду облегченно выдохнула.
– Иди сюда, мой хороший, – позвала я дракончика гнусавым от слез голосом.
Питомец, который, прыгая на ручке, научился открывать двери самостоятельно, спустя несколько секунд уткнулся мне в лицо мордочкой и принялся облизывать соленые щеки раздвоенным языком.
