Здесь же я время от времени чувствовала слабость от блокирующих магическую силу перчаток, а тяжелый амулет на шее не давал забыть о своем бессилии ни на минуту.
Отпустив с манежа конюхов и берейторов, его высочество лично отдавал мне команду за командой, а я, закусив от усердия губу, добивалась от тонконогой вороной красавицы послушания и смирения.
Убедившись, что уверенно сижу в седле и знаю, что делать, если лошадь неожиданно решит прыгнуть в сторону или встать на дыбы, принц лично выбрал мне для предстоящей поездки гнедого мерина с густой стриженной гривой.
Когда я бросила удрученный взгляд на лошадь, на которой тренировалась, и которую от души кормила яблоками после, принц сурово пояснил:
– Ты не усидишь на Молли. Лес не манеж, а путь нам предстоит неблизкий. К тому же это лошадь, и как остальные молодые породистые кобылы, Молли истерична и пуглива. На Верного я бы посадил даже ребенка. Но если тебе по нраву эта кобылка, можешь объезжать ее после поездки, постепенно. Когда я рядом.
Я представила, как мы с принцем скачем по залитым солнцем лугам, есть только мы и ветер, и лошади, и это чувство полета, которое так остро ощущается рядом с его высочеством… И кивнула.
Не успели прокричать первые петухи, как мы с его высочеством покинули замок. С нами выехало всего десять гвардейцев, похожие между собой, как капли воды. В одинаковой черной форме с серебряными нашивками, с одинаково застывшими лицами, выдающими внутреннюю собранность и военную выправку. Два крепких и, на удивление быстроногих мула несли поклажу, которая не уместилась в переметных сумках.
– Переносная лаборатория, – коротко объяснил мне принц, увидев интерес на моем лице, потом добавил: – Она понадобится в Эльфарии и на восточных рудниках.
Я кивнула, и, бросив быстрый взгляд на мужа, потупилась, чувствуя, как краснеют щеки. Я подумала, что вопреки наставлениям Ане Ахебак никогда не смогу понять этой особенности принца: еще недавно его ястребиные черты смягчались, когда заставлял меня кричать от наслаждения в его объятиях, а сейчас такой собранный и отстраненный, что невозможно не робеть в его присутствии.
Довольный Диларион, который соскучился по длительным загородным прогулкам, то и дело перебирался из переметной сумки на боку коня ко мне на плечо и счастливо визжал, хлопая крыльями. Наконец, решив, что успеет еще насмотреться на местные виды, дракончик юркнул в сумку, и истинным чутьем услышала, как он сонно возится, устраиваясь поудобнее, а пружинящая рысь Верного для него, что колыбель для младенца.
Город-крепость быстро остался позади. Мы подняли лошадей в галоп и понеслись мимо одиночных поселений, защищенных шипастыми стенами лучше, чем военные объекты Аварона. Вскоре рассвело, и половина неба окрасилась в розовый. Утренний свет подчеркнул сдержанную, горделивую природу Черной Пустоши, добавив ей хрупкого очарования.
Первое время все мое внимание было направленно на управление собственным телом и Верным, но вскоре, освоившись и осмелев, принялась крутить головой и глазеть по сторонам. Я заметила, что природа: причудливые кривоватые деревья, кустарник и даже поросль ковыля выглядит юной, нетронутой, и принц, который бросил на меня внимательный взгляд, кивнул.
Вздрогнув, я сглотнула и, краснея, улыбнулась мужу, а он коротко пояснил:
– Это все здесь недавно. Всего несколько лет назад это место было черным и пустым.
– Было выжжено дочерна, принцесса, – подсказал один из гвардейцев, хмурясь.
Я часто заморгала, недоумевая, как возможно добиться такой щедрости от выжженной дочерна земли без помощи магии, а его высочество, словно услышав мои мысли, произнес:
– Тебе много чего предстоит узнать, Элизабет. И, учитывая твою склонность к знаниям, тебе понравится это делать. Очень понравится, не сомневайся.
За низким, глухим голосом принца мне послышалась некая двусмысленность сказанного, отчего щеки вновь покраснели, а грудь сдавило от щемящего чувства. Усмехнувшись, принц посмотрел на меня с нежностью.
Мы ехали, почти не сбавляя темпа. Во время коротких передышек принц сам снимал меня с коня, поил укрепляющим отваром и, не обращая внимания на обихаживающих лошадей гвардейцев, разминал кисти и поясницу.
Я краснела, с трудом сдерживаясь, чтобы не отстраниться от мужа, но когда поняла, что после его прикосновений в тело вливается живительная сила, решила, что стыд подождет.
– Поверь, мне сейчас тяжелее, – усмехнулся его высочество во время очередной остановки, мягко отстраняя меня после умелых касаний.
– У вас тоже затекли руки и ноги? – всполошилась я, представляя, что буду прикасаться сейчас к его твердому, всегда горячему телу.
Принц усмехнулся и погладил меня по голове, поправляя капюшон плаща.
– Я сижу в седле с четырех лет, Элизабет. Но это пытка – чувствовать под пальцами твое тело и знать, что нам нельзя задерживаться, если не хотим искать охотничий дом в потемках.
Когда поняла, о чем говорил принц и заметила, как расширились от желания зрачки мужа, дыхание перехватило, а сердце пригрозило выпрыгнуть из груди.
