Радилита.
– Да славится имя его, – произнес виконт.
– Да славится имя его, – подхватил страж. – Сегодня празднества, наверное, король не хочет, чтобы с них кто-то уходил без его ведома.
Виконт кивнул с задумчивой улыбкой, но я разобрала бормотание.
– Да уж, конечно, – вырвалось у него, и уже громче де Жерон добавил: – Спасибо за службу, гвардеец. Что ж, придется повременить со сладкогрудыми селянками и довольствоваться тощими воблами двора.
Гвардеец понимающе вздохнул и закивал.
– Это да, благородный господин, – сказал он сочувственно. – Мода нынче на худых да костлявых. А деревенские… Ух! Кровь с молоком. Как ухватишь, да как начнешь мять…
Взгляд стража затуманился, будто уже валяется с девкой на сеновале и творит всякие непотребства. Помимо воли, ощутила, как к щекам приливает жар и мысленно поблагодарила виконта за высокий воротник и шляпу.
Де Жерон покашлял, гвардеец вздрогнул, резко вернувшись из грез, и его улыбка вновь стала виноватой.
– Благородный господин, – сказал он, – поезжайте завтра. Про завтра в грамоте ничего не сказано.
– Спасибо, – коротко ответил де Жерон и, развернув коня, поехал обратно по улочке.
Мой скакун послушно последовал за ним, неспешно лавируя между гигантских бочек и рыболовных сетей, которые местные развесили на вечернюю сушку. Солнце медленно ползет за горизонт, лишь оранжевый бок все еще торчит над поверхностью, расплескивая по облакам расплавленное золото. Но с востока уже надвигается темнота, небо постепенно превращается в темно-лиловое, и город на этом фоне выглядит, как вылитая из огня драгоценность.
Когда ворота остались позади, я пришпорила коня и приблизилась к виконту.
– Дагрей, – шепнула я, боясь, что своим женским голосом выдам себя, хотя вокруг никого нет. – Так что же дальше? Будем дожидаться завтра?
– Еще чего, – бросил он и потянул поводья, поворачивая коня в такой узкий переулок, что носки сапог зацепились за стены домов. – Завтра будет поздно.
– Тогда как нам быть? – не отставала я, прижимая колени к торсу коня, чтобы не тереться коленями о стены. – Гвардеец сказал, что не выпустит.
– Если бы я слушал всяких гвардейцев, никогда бы не стал тем, кем стал, – отозвался де Жерон. – Следуйте за мной.
Мы проехали по переулку, местами заставленному ящиками и бочками. Виконту приходилось слезать с коня, что в такой тесноте почти невозможно, и забрасывать их на балконы. Когда заметила, что люди, живущие в этих комнатах, очень удивятся, обнаружив у себя пустые бочки и ящики с рыбой, де Жерон посоветовал им вознести молитвы светлым богам за то, что те послали такие подарки.
Впереди появился просвет. Я понадеялась, что мы, наконец, выберемся из этого узкого колодца, но виконт свернул влево, и мы вновь поехали по какой-то расщелине между домами.
– Виконт, – сказала я устало, – вы хотя бы знаете, куда мы едем?
– Несомненно, Лиззи, – отозвался он.
Я ждала дальнейших объяснений, но де Жерон замолчал. Пришлось смириться и покорно следовать за его конем.
Через некоторое время в переулке совсем стемнело, пришлось ориентироваться лишь на силуэт впереди, но когда напомнила о магических мотыльках, которых сейчас все равно не в состоянии зажечь, виконт произнёс горячим шепотом:
– Вы с ума сошли? Какие мотыльки? Может тогда раздеться и сплясать прямо на главной площади?
Я смутилась откровенности виконта и сказала:
– Я лишь напомнила. Все равно у меня пока нет сил даже на мотыльков.
– Впервые я этому рад.
Хотелось обидеться, но тратить на это энергию не хотелось, и я продолжала послушно вести коня за де Жероном.
Наконец, переулок кончился, а я вздохнула, как будто меня вечность держали в темнице и выпустили для последнего глотка свежести перед казнью. Мы оказались возле темной стены, внизу плотно увитой плющом. Кое-где проступают силуэты бочек, которые, видимо, в этой части города признак достатка.
Пока пыталась разглядеть что-нибудь еще в полумраке, виконт спрыгнул со скакуна и приблизился ко мне. Прежде, чем успела опомниться, он стащил меня с коня и проговорил, оглядывая стену сверху вниз:
– М-да… С лошадьми будет не просто.
Я тоже огляделась. Темная стена возвышается над домами, как вековой исполин, отделяющий внешний мир от внутреннего, где разворачивают дворовые интриги и истории, от которых даже срамные девы Аварона зарделись бы.
Я поправила штаны, которые неудобно врезались в складку между ягодицами и сказала:
– Я готова выслушать ваши предложения относительно дальнейшего. Здесь ведь стена.
