— Всё так, — весело сказал Каспар, — я рад, что вы не стали делать трагедию из своего «изгнания». По большому счёту, вам стоило бы остаться — больничного здания на всех хватит — но, сами понимаете, — Вирхоф сокрушённо развёл руками, — вы убили важного для Березани зверя, которого здесь все уважали. Только поэтому Пердун и…
— Слышал-слышал, не повторяйтесь, пожалуйста, — поторопил его капитан Суздальцев, — остаток дня мы употребим на сборы, уйдём завтра на рассвете. Ваша сторона всем довольна? Прекрасно.
На обратном пути к Пердуну германцы специально замедляли шаг. И Горан понимал, зачем. «Хирургам через заборы» хотелось бы предстать победителями в напряжённом споре, а не просто гарантами и посредниками в передаче мутантского ультиматума. В реальности же русских уламывать не пришлось, и получалось — германцы продешевили.
На следующее утро русские выполнили свою часть соглашения. Как и обещали, собрались и ушли. Правда, вот это Горан отметил не без удивления, вещей у военных значительно прибавилось. Оружия — так уж точно. Причём некоторые образцы вряд ли стояли на вооружении русских войск. Трофейные? Отобранные у зверя, что сидел в яме под Березанью?
А, не важно. Главное, теперь медики Гроссмюллер, Вирхоф и Шлик всерьёз отвечают за жизнь и здоровье капитана Багрова. Значит, и Зорану, может быть, от них отныне перепадёт больше внимания.
После того, как русские съехали, первым в больничное здание вошёл Пердун. Правитель Березани долго не показывался обратно, когда же вышел, то пребывал в глубокой печали.
— Пропал наш зверь, — сокрушённо вздыхал мутант, — совсем пропал! Убили нашего неубитого медведя враги лютые! Я знал, я заранее знал — так они ещё и арсенал обокрали! Главную оружейную комнату Березани — обнесли, осквернили!
Временами Пердун закрывал себе лицо маской-балаклавой — при этом его все, как по команде, переставали узнавать — и слонялся взад-вперёд по центральной территории Березани, окружённой берёзовым частоколом. Когда он в образе «больничного сторожа» подходил к вырытой в дальнем углу глубоченной яме, то сторожевые свиньи, сидящие там на цепях, подбегали к нему и ластились.
В ответ Пердун, казалось, проникался ласковыми чувствами к сторожам. Одну свинью потрепал по загривку, вторую, третью… Четвёртую, правда, он то ли задушил, то ли свернул ей голову. Пердун — он такой непредсказуемый! Кто знает, что ему взбредёт в следующий миг?
Кажется, убийство свиньи пошло Пердуну на пользу. Немного повеселел, успокоился. Правда, в тот же день на обеде объявил доктору Гроссмюллеру:
— Я желаю съесть капитана Багрова.
— Да что вы такое говорить! Как так можно делать шутка! — возмутился герр Дитрих. — Мы есть договорились с капитан Суздальцев!..
Гроссмюллер сыпал громкими возражениями, а Каспар за спиной Пердуна подавал ему какие-то знаки. Мол, уймись, дорогой коллега, Пердуна возмущёнными речами не остановишь — раздразнишь только.
— Друг Гроссмюллер, — сказал мутант якобы спокойным тоном, но от этого напряжённого спокойствия смолкло всё и вся в обеденной зале, — друг Гроссмюллер, кажется, до сих пор не определился, кому он друг: нам или капитану Суздальцеву?
Тут инициативу быстренько перехватил Каспар Вирхоф. Он поспешно объяснил, что доктор Гроссмюллер — убеждённый европеец, а значит, по определению не может быть другом какому-то там капитану Суздальцеву. И чем единственно объясняются несправедливые слова доктора, так это привычкой выполнять взятые на себя обязательства.
— Дурацкая привычка! — надулся Пердун. — Ну ладно, если вам так важно, чтобы капитан Багров остался живой, — он со значением поглядел в лицо каждого из германцев, а также заглянул в глаза Горана, — так тому и быть. Но съесть его сегодня на ужин я всё равно желаю. У капитана ведь имеются какие-то части тела, без которых он выживет? Например, нога!
— Вы верно подметили, друг Пердун: нога! — радостно воскликнул Каспар, попутно показывая знаками Дитриху, чтобы тот помолчал. — Нога капитана будет чудесным компромиссом! Это же гениально: рана, полученная пациентом — она как раз на одной из ног. Если мы эту конечность, к примеру, ампутируем — никто и слова не скажет. Не сумели спасти — да, такое бывает!
Горан слушал товарища по Люблянской разведшколе, и покрывался холодным потом. Ну, Каспар… Что он такое городит? Неужели на самом деле… Нет, весь мир сошёл с ума. Так ведь не делают.
Но вслух ничего не сказал. Даже когда герр Дитрих Гроссмюллер с гордо поднятой головой вышел из-за обеденного стола с заявлением:
— Я в этот неблаговидный дело не желаю принимать никакой участие!
— «Неблаговидный дело»! — передразнил Пердун. — Кажется, ваш доктор, друг Каспар, чего-то важного не понял. Он думает, благовидность моих дел зависит от его разрешения. Зря! — он зашёлся в пароксизме смеха, потом резко посерьёзнел. — Друг Каспар! Ты видел мою коллекцию, а твои товарищи — ещё нет. Своди-ка их, покажи. Там сейчас везде открыто.
Вирхоф побледнел, но кивнул.
— И запомни, друг. Если к ужину мои повара не успеют приготовить капитанскую ногу — моя коллекция пополнится. Может, и не одним экспонатом! — и Пердун, смачно рыгнув, встал из-за стола.
