Дальнейшее Горан запомнил фрагментами.
Дорога к больничному бараку.
Нет, сперва Каспар Вирхоф разыскал Дитриха Гроссмюллера, но тот решительно отказался куда-либо идти по указке Пердуна. Никакие коллекции его не интересуют, заявил прославленный доктор, и заведомо ни в чём не убедят. На том с Гроссмюллером и разошлись, и Вирхоф качал головой.
А вот тогда уже началась дорога к больничному бараку. Трое: Каспар, Фабиан и Горан — вошли в старое пустое здание, где сейчас находились только двое раненых. Багров и Зоран. Дежурство у их постелей недавно само собой отменилось — как-то так вышло. С тех пор, как медики и Горан переселились к Пердуну в Председательский дом, многое поменялось.
Дальше они зашли в кабинет главврача. До недавнего времени его занимал капитан Суздальцев, а до того — доктор Гроссмюллер. Но чего Горан не знал, оттуда вёл ход в подземелья. Там нашлась ниша за шкафом, а в нише — дверь, за дверью — коридор, идущий с небольшим уклоном вниз.
А вот в стене коридора была ещё одна дверь — с подписью «Библиотека», за ней-то и располагалась жуткая коллекция Пердуна.
Головы на полках. Много голов на полках. С раскроенными черепами и съеденными мозгами. Гадость этакая.
Последняя голова была совсем свежая, и принадлежала она Сопле.
Но Фабиана Шлика больше всего впечатлила не она.
— Матиас! О, Матиас! — воскликнул с отчаянной болью санитар.
— Да, — вздохнул Каспар Вирхоф, — это действительно Матиас Руге. Он из наших, и мы не смогли защитить его от Пердуна. Покойся с миром! — поклонился германский разведчик оскаленной голове.
Вышли на свежий воздух. Шлик не мог прийти в себя, и Каспар встряхнул его:
— Теперь нет иллюзий? Всё очень серьёзно, и уже давно. Пердун играет с нами в свои игры, но отказываться — не выход. Демарш герра Дитриха может закончиться вовсе не добром.
Кто бы сомневался?
— Что же делать, как быть? — спросил Фабиан.
— Первым долгом Пердуна надо задобрить, — уверенно заявил Вирхоф, — а для этого мы таки принесём капитанскую ногу.
— Что ты говоришь! — простонал Горан.
— К сожалению, другого выхода не вижу. Фабиан — идёт отрезает ногу Багрова, мы несём её на кухню…
— Я? — переспросил Шлик. — Я не смогу.
— Ампутация конечностей вам вполне по силам! — резко возразил Каспар. — Что с того, что нога уже заживает? Проводите наркоз, дальше… Не мне вам указывать на все эти дурацкие мелочи.
— А может… — Фабиан не закончил, но Вирхоф догадался, что Шлик хочет ему передать всю ответственность за предстоящую операцию.
— Хочешь остаться чистеньким? Не выйдет! — рассвирепел Каспар. — Дитриха, может, и пощадят, за то что он большой учёный, но никак не тебя! Я — принял решение, по-моему, этого довольно! Ампутировать ногу предстоит тебе.
— Что, сейчас? — испуганно проблеял Шлик.
— А когда ещё? Нога нужна как можно раньше. Если к ужину её не успеют приготовить — пиши пропало.
И Вирхоф почти пинками погнал Фабиана к больничному бараку.
Полчаса прошли в нервной тишине, которую не нарушали ни Каспар, ни Горан. Словенец пытался не думать о судьбе калеки-капитана, который, помнится, спас жизни и брату Зорану, и ему самому.
Шлик вернулся без ноги. Парень пытался что-то объяснить Вирхофу, но пора разговоров прошла. В дело пошли тяжёлые удары кулаками в лицо, потом не менее тяжёлые сапоги впечатались в живот санитара.
Каспар загнал Фабиана обратно. Теперь парень отсутствовал около часа, зато вышел — с человеческой ногой наперевес. Бедный-бедный капитан Багров! Когда-то, помнится, он принял решение вести БТР вперёд, в неизвестность, а не возвращаться в замок Брянск, где хирурги слишком легко расставались с конечностями пациентов.
Грустные выборы порой приходится совершать. Ничего не попишешь.
Потом нога капитана попала на кухню. Кажется, это сам Горан её туда и понёс — Каспар Вирхоф следил с большим вниманием за распределением ответственности.
Повар — кстати, не из мутантов, а из самых подлинных людей по рождению, заверил: переживать не следует, нога к ужину не опоздает. Если же будет недожарена, то Пердуну только больше понравится.
За ужином лидер Березани был весел. Он полностью вернул германским медикам своё расположение, рассказывал, как сильно они его порадовали. Единственное что — порывался всех накормить капитанской ногой. И Вирхофа, и Гроссмюллера, и Шлика, и Горана Бегича.
Никто из них не тяготел к антропофагии, но пришлось сделать вид, что едят. Нагибались над тарелками, стараясь не прикоснуться к человечине, но ненароком перемазываясь в подливе — что и к лучшему, ведь Пердун не терпел отвержения своих даров. Каспар даже нахваливал — только от добавки
