— А зачем собирать рабов у Глухомани? — поинтересовался Хомак.
— Известно, зачем — погнать их на штурм Чернигова, — не колеблясь, ответил Карел, — использовать в качестве живого щита.
Ах вот оно что! Да, интересная находка. Собрать всех людей, не слишком нужных в мутантском быту — и туда их, в топку!
— Стоп, так ведь и наших коллег туда погонят! — вдруг перепугался Хомак, — Милорадовича, Чечича, потом ещё — Панайотова, если найдут…
— Нет, наших не погонят! — убеждённо заявил Грдличка. — Это совершенно точно. Мутанты не пойдут против правил гуманизма!
— Ну, раз вы так считаете, — с облегчением выдохнул Хомак.
— Не о том беспокоитесь, коллеги! — строго заметил Мантл. — В опасности вся мутантская освободительная революция. Мутанты ведь — как дети, им без западных кураторов никак нельзя. Вся надежда теперь, — он от волнения даже стал заикаться, — н-на тебя, Братислав! Только н-на тебя!
— Сделаю, что смогу, — вздохнул Хомак, — заслужу Елань, возглавлю, поведу, приведу к победе. Всё проконтролирую. Справлюсь.
Ух, и обещаний надавал! Ответственностью так и пригрузило. А всё равно — так и подмывало слинять по добру да по здорову на третьи сутки посвятительных испытаний. Кто знает, что его там ждёт, а пан Щепаньски с него теперь всё равно не спросит за дезертироство.
С другой стороны, не в пане Кшиштофе всё дело. Мантл прав, пора возглавить мутантскую революцию. Сбегать накануне победы — смешно, не правда ли? И глупо, и смешно, и нелогично.
К тому же, две ночи позади. У Братислава появился опыт. Да, за эти ночи испытания он здорово натерпелся страху. Но ведь больше не страшно! Это с первого разу — действительно страшно. Ну, со второго — тоже немного страшно. Зато на третий раз — страха ни в одном глазу! Пусть лучше противники страшатся — кто на силача и хитреца Братислава Хомака? Больше никого? Спасибо, стало быть, давайте сюда Столичную Елань!
Теперь, когда пана Кшиштофа не стало, Братислав ощутил силы и стремление вести себя по-деловому. Начальства над ним больше нет, он сам кузнец своему счастью. Так что и об адекватном оружии для поединка надлежит самому позаботиться, не надеяться на всесильного пана. Значит, и с мутантом Глистой, который выносит эти дурацкие грабли да вилы, ему самому придётся потолковать.
Потолковал. Глиста проникся. И мигом отыскал вполне подходящий боевой топор. Боевой! А не то грустное орудие лесорубов, которым Хомаку пришлось пластать Вертизада!
Глиста обещал топор положить на клеёнку, Братислав ему поверил.
До вечера ещё оставалось прилично времени, и Хомак с видом хозяина прогулялся по широкому двору, а затем по всему пространству, огороженному еловым частоколом. Всякий его узнавал, это было приятно.
Радовало и то, что страхи Карела Мантла не оправдались. Мобилизация мутантов шла полным ходом. Всё больше жителей Столичной Елани получали красную балаклаву и бодро маршировали на пустыре между Председательским домом, Еланской школой и ямой.
Красная балаклава прежде считалась знаком принадлежности к личной гвардии Дыры. Но вот Дыры уже нет, её европейского куратора пана Щепаньски — тоже, а балаклавы востребованы, жизнь продолжается. И каждый мутант, кого не спроси, твёрдо знает, зачем нужна мобилизация: для воссоединения с братьями с Великой Чернобыльщины.
Ясно, что воссоединение легко не дастся. Люди постараются помешать. Но и мутанты не отступят, они заранее готовы к атаке на неприступные замки ЧНР — Чернигов, Нежин, Новгород-Северский, и какие там ещё остались. Падёт ЧНР — то-то развеселится чернобыльская мутантщина!
Вечер подкрался незаметно. Начался он с предзнаменования, причём не самого хорошего: с Кабаньего острова ветер донёс леденящий душу вой.
— Это воют волки-мутанты? — спросил Братислав у Грдлички.
— Хуже! — ответил тот. — Я видел одного такого волка — жуткое создание. Он из тех неправильных зверей, которые отказались мутировать.
— Оборотни? — догадался Хомак. — Вервольфы?
— Не думаю, — дипломатично возразил Йозеф Грдличка, — по правде говоря, оборотней не существует. Биологическая наука в таких вопросах придерживается вполне определённых критериев.
— Да, я помню, — прервал его Братислав, — очень хорошо, что их не существует. Просто хотелось поговорить о чём-нибудь легковесном.
Но поговорить уже некогда. Пора к яме.
На сей раз Братислав Хомак подошёл к арене бодрым, пружинистым шагом. Пусть видят мутанты: он больше не боится. Он во многих отношениях — такой же, как они.
Поспешил по лестнице вниз, с облегчением углядел на клеёнке боевой топор. Глиста не обманул — значит, победа в кармане. Знать бы только, что за противник сегодня нарисуется. Кто рискнёт здоровьем? Уж верно, не Прыщ.
И правда, Прыщ не спешил рисковать. В отсутствие Супскиса и пана Кшиштофа он один вёл церемонию, причём всячески подчёркивал свою нейтральность. Мол, он-то ни на что не претендует, может, кто-то из толпы?
Толпа молчала, и по лицу Братислава расползлась кривая улыбка. Да, надо быть сумасшедшим, чтобы к нему сунуться. У всякого героя есть счастливая звезда, и звезда Хомака ныне стоит в зените. Никому другому попросту не пройти!
Но сумасшедший нашёлся. Причем самый настоящий. К яме подошёл мрачный, словно туча, Вацлав Клавичек. Не понять, сам ли он освободился из комнаты, где его заперли, либо кто-то помог.
