крючок задеть… Легко догадаться, что бы за таким выстрелом последовало. Всемером попробовать остановить батальон — это круче, чем в одиночку на пустынной улице сделать умное замечание городской шпане. У всякой великолепной семёрки есть свой запас прочности.
Пропустили. Всех. Даже спины затекли от неподвижного лежания в наскоро вырытых окопчиках.
Где-то под конец нескончаемой колонны мутантов тащились и рабы с арестантами, а в их составе — Рябинович и Хрусталёв. На ногах тяжёлые кандалы, совсем новенькие. Сзади — ещё прилично мутантов оставлено, специально, чтобы пресекать побеги. Не подберёшься потихонечку.
— Так что, мой капитан — просто пропустим врага? — вполголоса поинтересовался Гаевский. Этот боец — далеко не Мамедов, ввязываться в лишнюю потасовку без команды не станет. Потому — не просто так интересуется, а пытается подсказать решение.
— Нет, — отверг его непритязательную идею капитан Суздальцев, — врага мы намерены преследовать.
— Преследовать? — изумился Гаевский. — Но их же там…
— Нападать не станем, — уверенно сообщил Суздальцев, — а по следу пойдём. Вот они нас и выведут к надёжному месту Глухомани.
— Так там же их ещё больше! — оторопел боец.
— Я в курсе. Но что-нибудь придумаем.
Мутанты шли, не торопясь. Кандалы на арестантских ногах их здорово задерживали. Поэтому капитан Суздальцев их пропустил далеко вперёд, и только тогда велел бойцам собираться.
— Не слишком ли задержались? — капитан Багров, как обычно, поглядел на свою раненую ногу. — Сумеем ли нагнать?
— Вот то-то и оно, что постараемся не нагнать, — усмехнулся Суздальцев, — поэтому, Юрий Михайлович, за ногу не беспокойтесь: она нас никак не задержит. Напротив, сориентирует, поможет идти потише, поспокойнее.
— Зачем же поспокойнее, Алексей Иванович?
— Затем, чтобы на превосходящие силы ненароком не нарваться.
— Но Глухомань у них, наверное, хорошо охраняется, — заметил Багров, — там нарвёшься в два счёта.
— Так и мы будем настороже!
Шли, как и задумали. Медленно, привольно, точно на городской прогулке. Ритм задавал капитан Багров. Ковылял себе, опираясь на палку. Шутов, Погодин, Гаевский, Мамедов, Егоров и сам капитан Суздальцев изо всех сил старались его не обогнать. В общем-то получалось.
Время от времени Суздальцев посылал вперёд кого-то из бойцов — в основном проверить, не сокращается ли дистанция до опасного предела. Не сокращалась: спасённая нога Багрова прекрасно справлялась с возложенной на неё задачей.
А вот опасности сбиться с пути не было вовсе. Попробуй заблудись, если до тебя по лесу прошлось несколько сот неряшливых мутантов. Что могли, вытоптали, что попалось под руку — поломали. Дикий народец.
Жаль только, от места встречи с полковником Снеговым удалялись с каждым шагом. А посыльного к атаману Соколу, близ поста которого полковник обязательно остановит БТРы, Суздальцев так и не направил. Не мог дальше дробить отряд. Ведь не отбили Рябиновича с Хрусталёвым, как собирались. Пропустили, отложили освобождение на будущее.
Сколько пришлось пролежать на полу в больнице посёлка Березань, этого Славомиру Костичу и не упомнить. Долго, наверное. Скверно переживать собственный паралич, пребывая почти в полном сознании. Для такой деятельной натуры, как Славомир — в особенности.
Запомнить пришлось практически всё. И дорогу из Елани в Березань через Кабаний остров, и ожидание: вот-вот появятся волки. И момент, когда Хрусталёв и Рябинович были вынуждены больного понести. И Березань, которая с момента ухода оттуда экспедиции изменилась до неузнаваемости. И суетливые попытки солдат разминуться с мутантами.
Пока сохранялась надежда уйти втроём, Хрусталёв и Рябинович его не бросали, но как только сделалось ясно: вряд ли кто-нибудь вообще выживет — Костича положили на пол и попробовали раствориться. И то не получилось: разыгралось крупное побоище, автоматы прямо в больничном здании трещали без умолку.
Костичу, можно сказать, повезло. Мутанты, как ни были голодны, признали его несъедобным — и тут же утратили всяческий интерес. Видите ли, Дух берёзового леса избрал его тело временной обителью, вселился, навёл свои порядки.
Наверное, «духом берёзового леса» мутанты и называли банальный столбняк, ведь в школе им не объясняли про всякие там болезнетворные бациллы (мутантская школа — вообще явление особое). А может, и не столбняк там был: мало ли какой возбудитель-мутант мог подкрасться к щеке Славомира в гиблом берёзовом лесу.
Впрочем, столбняк — не столбняк: что за разница? Главное, для мутантов оно — дух. И духа этого мутанты уважали, но тем более боялись подцепить при поедании Костича. Лучшей охранной грамоты от их каннибальских поползновений — и придумать сложно.
Костич лежал, а солдаты в отдалении отступали и отстреливались, и опять отстреливались, и снова отступали. Их автоматы то затихали, то работали дальше. Хоть какое-то развлечение для параличного — слушать мелодию боя.
А потом случилось и локальное светопреставление, которое — опять же, чудом — Славомира всерьёз не задело. Ну, не то, чтобы не зацепило совсем.
