Логично ли заключение? Без сомнения.
Только вероятнее всё же — что заимствована не традиция вышивания, а сами вышитые предметы. Больно уж сомнительно выглядят претензии на авторство березанских мутантов-вышивальщиков.
Три салфетки щедрый антрополог немедленно купил за красивые стеклянные бусы чешского производства, но рубашку — не дал себе всучить:
— Вот пришьёте рукав — тогда и возьму.
Можно подумать, он эту вышитую рубаху собирался носить.
От Кабысдоха почти через всю Березань шли к другому вышивальщику — по имени Переползло. Веселину показалось, что юный Хмырь повёл их отнюдь не кратчайшим путём. В старину — в некоторых больших городах — именно так дурили приезжих водители такси. Но тем платили за время. А что выгадывает проводник Хмырь? Наверное, рассчитывает успеть выклянчить побольше печенья.
В доме мастера вышивки Переползло нашлось четыре, нет, даже пять вышитых предметов. Всё больше и больше!
Составляя «Протокол посещения жилища носителя традиции», Веселин первым внимательно рассмотрел все вышитые находки, причём когда дошёл до последней, пятой — не удержался, покатился со смеху:
— Где-то я уже встречал эту рубаху с оторванным рукавом!
— Да, — нехотя подтвердил и Грдличка, — мы её только что смотрели у господина Кабысдоха. Как она тут оказалась?
Переползло так и вытаращился на него, не зная, что сказать. Побагровел. То есть, природная краснота мутантской физиономии уступила место насыщенному свекольному оттенку. Стыдно ему, что ли?
— Ай-яй-яй! — выговаривал ему Грдличка. — Хотели нам всучить негодную вещь! Я ведь Кабысдоху говорил: рубашку не куплю, пусть и не надеется. А он её — вам прислал!
И ни слова о трёх салфетках, которые Грдличка как раз купил. Коли купил, должен был унести с собой — но нет! Все три покупки у Кабысдоха тоже попали сюда, снова лежали перед исследователями (поверх злополучной рубахи) и — ожидали вторичной покупки. Как легко это всё переползло из одного мутантского дома в следующий!
Не случись казуса с рубахой, Веселин бы ничего не заметил, хотя лично перерисовывал вышивки в журнал полевых наблюдений. Да и что можно заметить? Подумаешь, идентичные узоры! Переползло ведь извлёк салфетки из собственного сундука — и прямо на глазах гостей.
Но в том же сундуке нашлось место узнаваемой рубашке. Оторванный её рукав даст звонкую пощёчину всякому, кто решит, будто тяжёлый сундук похож на веский аргумент.
— Не хотите зарисовать узоры, коллега? — напомнил Грдличка.
— Нет, точно такие я сегодня зарисовал, — по возможности нейтральнее ответил Веселин, — потому в этих салфетках новизны никакой.
И ведь антрополог опять их купит — не зря держит наготове и бусы, и печенье. Что он таким образом оплачивает? Ясно, что не салфетки! По- видимому, он спонсирует правильное поведение мутантов.
— А как полотенце? — поинтересовался антрополог.
О нём-то Веселин и забыл. А ведь оно — единственный по-настоящему новый вышитый предмет из сундука мутанта Переползло.
Присмотрелся — час от часу не легче. Вышитые крестиком изделия и раньше его смущали, но тут… Ай да народный умелец Переползло! Редкий, подлинно интернациональный талант.
— Что не так в этой вышивке? — не догадался Грдличка. — Там крестиком, и тут крестиком.
— Да, — усмехнулся Веселин, — но крест на полотенце — болгарский.
И точно такие полотенца запросто встретишь на сельских базарчиках в южной части побережья Болгарии, по крайней мере — на участке между Бургасом и Несебром, где-нибудь в Равде или Ахелое. Там о мутантах если и слышали — то разве от туристов, а уж учить их болгарской вышивке — это как преподавать нестинарство лох-несскому чудовищу.
Но подробности Грдличке знать не обязательно. Достаточно и сказанного, чтобы больше не встретить болгарского полотенца среди культурного наследия березанских мутантов. Тех, кого ещё осталось посетить.
— Зорана Бегича — на стол! — скомандовал Погодин.
Голос у врача звучал уверенно, только глаза немного косили. Словно боится даже поглядеть на рану. Но ведь сам же её и запустил: первая помощь Зорану вон ещё когда была оказана, а после того — только температура да давление мерялось, будто эти замеры чем-то помогают…
— А вы, Горан, пожалуйте за дверь: зрелище вам не понравится.
Ага, вот чего боится господин Погодин: что на рану взглянет брат пациента, и происходящее ему не понравится. Правильно, кстати, боится!
Горан вовсе не собирался просто так уходить, но Хрусталёв и Гаевский вежливо вытеснили его из операционной и защёлкнули дверь изнутри.
Пока Погодин работал с ногой капитана Багрова, такой секретности не было. Напротив — заходи, кто хочет.
Но, конечно, рана Багрова — это, по сути, глубокая царапина. Вот у Зорана — рана так рана. Хотя заражение крови накрыло обоих. Хитрая смерть,
