Молодая решительная мутантка руководила расстрельной командой. И с какой властной энергией она работала! Выполняла, наверное, нужную, но далеко не женскую функцию. Хотя пан Кшиштоф, любуясь Дырой, тут же пересмотрел свои представления о функциях женщин.
У Дыры получалось командовать расстрелами легко и грациозно. Железная дисциплина в её команде была ярким исключением из правила. Вечно разболтанных туповатых мутантов не очень-то организуешь. К тому же эти хлопцы не любят огнестрела, стреляют они скверно, вот и предпочитают всё делать собственными руками, стоя по колено в кровище.
Пани Дыра заставляла их именно стрелять. Почему заставляла? Потому что заставлять она умеет. Другого основания нет. Дыра не стремится остаться «чистенькой», ханжество чуждо её пылкой натуре. Любить — так до хруста. Погружаться, так по уши. Стрелять, так стрелять.
Она бы выглядела прекрасной и с руками по локоть в кровавой пене. Своего рода древнеримская богиня мщения, или романтичная вампирица из бульварных писаний начала века. Страшна, но при том до чего хороша!
Как не впечатлиться ещё молодому тогда профессору?
— Пани, а почему вы зовётесь «Дыра»? — спросил он тогда. — Верно, потому что делаете столько дыр в телах врагов народа Чернобыльщины?
— Нет, не поэтому, — очаровательно рассмеялась мутантка, — но тайну я раскрою!.. И сделаю это сегодня же ночью! — бесстыдно проворковала она, внезапно пригвоздив профессора к креслу острым каблучком.
В ту ночь Дыра проделала дыру в душе впечатлительного профессора. Если он и был когда-то прежде недружелюбен к народу Великой Чернобыльщины, то сие заблуждение у него прошло. С тех пор он никогда не называл родину Дыры «мутантским квази-государством», и даже думать забыл о восстановлении прежней Польши (как можно, там ведь повсюду расселись мутанты-чернобыльцы — не потревожить бы!).
Не в одиночку и тайком, а с Дырой в обнимку пан Щепаньски посетил и Краков — гордую малопольскую столицу, откуда вышли все его предки. Краков, к удивлению пана Кшиштофа, всё ещё стоял на том же месте и на той же реке Висле — только вот Польши там не осталось. Совсем никакой.
Между старинными зданиями по древним улицам бродили мутанты. Выглядели они там по меньшей мере гротескно.
— Смотри! — как-то воскликнула Дыра. — Ничего не снесено!
Кроме живых поляков — действительно ничего.
Впрочем, когда Великая Чернобыльщина присоединяла Польшу, её собственного немутантского населения, почитай, уже и не оставалось. В крупных городах, не задетых атомными ракетами, пришельцев из Чернобыля встречали, как родных. По крайней мере, без боевых столкновений.
Вот и не удивительно, что здания чернобыльские мутанты пощадили — ведь своих-то зданий они не строят, живут всегда в человеческих. Только из- за этого польские стены ещё стоят. И всё же лучше так, чем никак.
В историческом центре Кракова — в Старом Мясте, у самой рыночной площади (центральнее не бывает) — нашлась и улица Щепаньска. Верно, тут предки пана Кшиштофа и жили. Отсюда им было вовсе недалеко бегать и в коллегиумы Ягеллонского университета, в одном из которых пан Тадеуш — основатель династии Щепаньски, по легенде, учил самого Николая Коперника. Ныне там самых талантливых из мутантов учат читать и писать.
А потом Дыру позвали в королевский замок — на пир с человеческими жертвоприношениями. Если зовёт сам Краковский король Гнида — не пойти нельзя. Пана Кшиштофа не звали — оставили выбор, идти или не идти. Предусмотрительный пан отказался, ведь на королевском пиру человечиной так просто не побрезгуешь. Эта еда — ритуальная, нарушители же ритуала долго не живут.
Пан Щепаньски поцеловал Дыру в кроваво-красные губы и впервые остался в Кракове совсем один. Тут-то к нему и подступило осознание: пора делать выбор. Маловероятная человеческая Польша, которую он до сих пор нет-нет, да и надеялся возродить — или живая, пусть и малосимпатичная Великая Чернобыльщина. Что-то от былой Польши в ней наверное, осталось, дома-то стоят — и даже костёлы (хотя они теперь — тоже дома).
«Лучше пусть так, — уговаривал себя пан Кшиштоф, бродя вдоль Вислы от стен Вавеля до шпилей Казимежа, пока Дыра закусывала, чем Гнида послал. — Лучше так, чем никак, а виновата Россия!». И уговорил.
Из Кракова возвращались в спешке. Специально за руководительницей расстрельной команды прислали красномордого нарочного.
— Под Львувом поймали три банды мьютхантеров, — доверительно поделилась Дыра, — атаманов Пшемысльского, Свенцицкого и Цибульского. Надобно скорей расстреливать, ребята нервничают, а я тут прохлаждаюсь.
Топ-топ-топ-топ-топ-топ-топ-топ — ходят мутанты кругами по лугу на выходе из Березани, вдевятером топчут сочную мутант-траву.
Йозеф Грдличка нашёл танцоров! И имена-то их в основном уже знакомые: Ванидло, Кабысдох, Отрыжка, Переползло, Хряк, Потрох, Блевотина, Хрыч и Хмырь. Большинство из них совсем недавно в протоколах этнографического исследования проходили как вышивальщики, а один — даже как скульптор. Изваял статуэтку «Баба в плаще».
Но если взялся за мутанта дотошный Грдличка — у того уже нет вариантов, танцевать ли. Есть выбор только скорости танца да выражения лица. Лица этих мутантских танцоров выражали откровенную скуку. А наивный антрополог Йозеф умильно на них смотрел и не мог нарадоваться.
Топ-топ-топ-хлоп! Топ-топ-топ-хлоп! Топ-топ-топ… Танец довольно-таки однообразный. Сперва шло только частое хаотическое топанье и редкие хлопки, потом хоть какой-то ритм установился. Кажется, ему и сами мутанты немало подивились: что-то новенькое в их танцевальной практике.
Когда танцоры немного утомились, антрополог будто невзначай подошёл к каждому и угостил сладким печеньем.