— «Происхождение мутантов», — начал Карел.
— Это название предания?
— Да. Зачитываю. «Мутанты — самые древние существа на земле. Ничего ещё не было, даже микроорганизмов, а мутанты уже были. Даже Бога на небе не было, потому что Бога гораздо позже выдумали люди»…
— Интересный тезис, — заметил Чечич, обернувшись к троим еланским мутантам, которые сидели тут же, — вы согласны с этим преданием?
— А то! — за всех отозвался крупный самец-мутант по кличке Жиртрест.
— Слушайте дальше! — скомандовал Мантл. — С красной строки: «Первыми людьми на Земле тоже были мутанты. Когда возникли мутанты, был золотой век. Возникли они путём самозарождения. Были мутанты умными, сильными, работящими и очень вкусными». Вкусными?
— Ага, вкусными! — подхватил Жиртрест, поглаживая ладонью пузо.
— Разве? Нет, это просто опечатка. Надо произносить: «искусными».
Профессор Щепаньски прошёлся по весьма людному в это вечернее время двору Председательского дома. Именно здесь по вечерам собиралась вся этнографическая экспедиция — ради обмена фактами и мнениями. Члены экспедиции рассаживались на установленных посреди двора широких еловых скамьях и делились наработками и впечатлениями за день.
Учёным нравились эти «посиделки», потому они старались заканчивать работу до пяти вечера — чтобы не пропустить какого-нибудь важного обсуждения с коллегами. Все старались, кроме одного.
— А где же Братислав Хомак? Что-то не вижу… — несколько растерянно произнёс пан Щепаньски.
— Он ещё не вернулся из Лесной Елани, — услужливо сообщил Карел Мантл, — изучает там народные песни. А поскольку песен там поют очень много, то быстро не справляется. Надо ведь записать и слова, и ноты, и проследить за манерой исполнения, и сравнить с аналогами…
Профессор нахмурился:
— Когда вернётся, надо ему передать следующее. Председательница Дыра просила его зайти для проведения исследовательских действий. У неё для него есть интересная история под запись. «О неубитом медведе».
— Обязательно передам, — пообещал Карел Мантл, — это великая честь — исследовать саму пани Дыру.
Всё ли в порядке с Клавичеком? После ночного события в Березани, будь она неладна, Братислав Хомак коллегу просто не узнавал. Да, унижение, насилие и невозможность себя защитить порой сильно меняют человека. Но Клавичек изменился как-то парадоксально.
На протяжении всего пути по болоту от Березани до Елани на лице Вацлава блуждала мечтательно-благостная улыбка. Хомаку она не нравилась, казалась подозрительной. Неверной. Вот так улыбается человек — день, два, месяц — а потом что-нибудь как учудит! Причём не к добру для всего эволюционного процесса.
Пару раз Братислав задумывался о том, не предложить ли товарищу помощь — ну, там, выслушать, эмоционально поддержать, направить, посоветовать чего. Останавливало то, что случай, в общем-то, для мужчины постыдный. Вряд ли Клавичек обрадуется, когда поймёт, что кто-то за стеной всё слышал. Этак уже не до помощи: не навредить бы.
Три дня в Елани прошли в интенсивном исследовательском труде: общение с носителями культуры, каталогизация культурных артефактов. Казалось бы, труд занимает время и позволяет отвлечься на что-то небесполезное. Но загадочная улыбка с лица Вацлава так и не ушла.
Братислав уже предполагал худшее. Кризис научной веры — это вам не просто рядовая смена религиозной конфессии. Вот где подлинный страх!
Как любит повторять Карел Мантл, отступление от веры в прогресс — суть тяжкий грех, для образованного человека непростительный. Братислав Хомак не столь категоричен, он бы несчастного простил, но то — внутренне и только по мягкости душевной. Да и тому есть простая причина.
Ведь Хомак… Правду сказать, он и сам не без греха. Не преодолел простых человеческих увлечений. Мутантов — положа руку на сердце — не любит. От запаха мутант-деревьев его тупо тошнит. Умереть ради торжества великой мутации — тоже в глубине души не стремится. Хомак — не фанатик, у него по многим вопросам есть собственное мнение. Которое он, впрочем, никому не навязывает и даже никогда не озвучит (зачем же дразнить товарищей?).
Но личные несовершенства — это одно, а внезапные кризисы — другое. Потому случай с Клавичеком — это вызов. Если товарищ примется обличать мутантов с тем же жаром, с которым ранее превозносил — Братислав Хомак его не поддержит. Ибо разумом он — с фанатичным Карелом Мантлом, а разум над чувствами должен властвовать.
Даже в смягчающих вину обстоятельствах, даже после событий, что стряслись в Березани, лелеять мстительную обиду негоже. Конечно, физическое насилие — оно не больно-то способствует любви даже к высшим существам, но не предавать же из-за него единственно разумные идеалы.
Много чего пришлось передумать.
И вот сегодня поутру Клавичек сказал Хомаку и Мантлу, что имеет к ним важный разговор. Сказал с той самой улыбкой, которая Братиславу не давала покоя. Но тон взял уверенный, должно — принял, наконец, некое важное решение.
Встретились они на пустыре за Председательским домом Столичной Елани, что как две капли воды похож на березанский, но не настолько окружён
