– Ни-ни… Головой ручаюсь. Она наш пароход всегда до Астрахани провожает. И – ни боже мой – никаких жалоб от пассажиров не бывало. Девица чистая.
– Ну, коль головой ручаешься, так зови! – рассмеялся Берг, сверкнув золотом зубов. – Да и дешево же ты голову свою ценишь!.. Сегодня здорова, завтра больна… Зови!
Минут десять спустя в каюту застенчиво вошла невысокая смуглая девушка. Она в самом деле была недурна. Густые темно-каштановые волосы крупными кольцами выбивались из-под косынки, наброшенной на голову, но не завязанной внизу. Влажные губы слегка улыбались, обнажая полоски чистых зубов. Особенно хороши были глаза – большие, карие, опушенные длинными ресницами, они смотрели как-то грустно и мягко, слегка запуганно, но умно. Худенькое тело ее ладно облегало сильно открытое цветное маркизетовое платье. Прикрыв дверь, она взяла в обе руки концы косынки и, покручивая их, наклонив голову, нерешительно ступила шаг, другой и стала, переминаясь с ноги на ногу и вопросительно глядя на Берга.
Берг немного растерялся. Он ожидал увидеть развязную, некрасивую, накрашенную и наглую девицу.
Он вскочил и любезно подвинул плетеное кресло.
– Проходите, пожалуйста… Садитесь вот здесь… Да вас как звать-то?
– Леной… – негромко ответила девушка, садясь в кресло и оправляя на коленях платье. Голос ее был низок и приятен.
Берг с минуту молча рассматривал ее.
– Значит, Лена?.. – задумчиво переспросил он. – Водочку пьете?
– Пью.
Берг опять помолчал, чувствуя, как хмель одолевает его все больше и больше.
– А вы знаете, Лена, зачем я вас позвал? – вдруг резко спросил он.
– Знаю…
Берг наклонился вперед, глаза его блеснули.
– А ничего… ничего, что я вот такой маленький и… кривоногий?
Девушка опустила глаза и не ответила.
– Что ж ты молчишь? – совсем тихо проговорил он. – Ничего, говорю, что я такой?..
– Так ведь вы заплатите… – все еще не поднимая глаз, еле слышно ответила девушка.
Берг откровенно и зло рассмеялся.
– Вот оно что! А я думал, что ты меня та?к полюбишь, без денег… А? Полюбишь, что ль? – все еще смеясь, спрашивал он. Но глаза его не смеялись. Жидкие, они вдруг словно замерзли и подернулись морозной пылью, стали льдисто-холодными и непроницаемыми.
Девушка недоуменно взглянула на него. Берг поспешно отвернулся и поковылял к двери.
– Ну что ж, придется заплатить, коль так…
И запер каюту на ключ.
За? полночь вдруг подул ветер. Пароход стало слегка покачивать. Все эти часы Бергу мучительно хотелось припомнить Бушуева и разговор с ним. Но как он ни напрягал памяти – ничего не вспомнил. Берг пил редко. Очень редко. Но если пил, то подряд два-три дня. И, напиваясь до бесчувствия, всегда забывал, что было накануне.
Девушка принесла откуда-то гитару. Берг прилег на койку, посадил Лену возле себя и долго слушал ее песни. Пела она неплохо, и неплохо аккомпанировала. Потом завязалась беседа.
Берг перестал пить еще с вечера и быстро трезвел. Девушка же захмелела, стала развязней и разговорчивей, и он даже подумал о том, что она вовсе и не такая скромница, какой прикинулась вначале. Она была не глупа, ему это нравилось, и он с интересом болтал с нею.
– И вы никогда не были женаты? – спрашивала она, лениво перебирая гитарные струны.
– Нет.
– Значит, всегда вот с такими… как я?
– Да, по совести говоря, всегда. Впрочем, была у меня одна… любовь. Э-э, да какая там любовь! – вдруг махнул он рукой и прикрыл глаза пухлыми веками. – Просто поставил свою секретаршу в такие условия, что ей деваться было некуда. Одним словом… Да ты чего ко мне с этим пристала?
– Так. Интересно. Человек вы умный, с положением, а не женатый…
– Так это именно оттого, что я умный, – рассмеялся он. – Ум человеку даден для того, чтобы не делать лишнего. Вот я и не делаю того, чего не надо делать.
– А со мной спите?
– С тобой сплю.
– Это не лишнее?
– Ну, это вопрос сложный… – вдруг серьезно сказал он и отвернулся. – Тут я тебе простыми словами не объясню. Ты лучше вот что скажи: ты смерти
