Но Кукушкину было обидно, что речь его пропала даром, не вызвав ни одного вопроса, и он раздраженно сказал:
– Чего ты торопишься? Подожди.
Пронин неопределенно кашлянул.
– Ну что ж, товарищи колхозники, будем говорить по докладу? Давайте, высказывайтесь… Может, не ясно что?
– Вот сенокос подходит… надо бы кос поболе… – нерешительно проговорил пожилой колхозник, почесывая грудь.
Пронин досадливо отмахнулся.
– Это к докладу не относится… об этом потом, в «разном». Ну что ж, будем говорить или нет? – почти с угрозой крикнул он.
Ни звука. Некоторые пугливо втянули головы в плечи. Всем становилось неловко. Кукушкин вздохнул и безнадежно махнул рукой.
– Ну и народец… Давай дальше!
Но в этот момент Гриша Банный, сидевший на корточках в первом ряду прямо против стола, поднялся и робко кашлянул.
– Разрешите, товарищ председатель?
– Давай, Гриша! – обрадовался Пронин и быстро сел, облегченно вздохнув. Алим Ахтыров взглянул на Гришу и слегка улыбнулся.
Кукушкин тоже обрадовался появлению хоть одного человека, пожелавшего высказаться по докладу, и кивнул головой в знак согласия. Смущал его только вид Гриши и особенно его фантастический костюм. На дынеобразной голове Гриши Банного качался клок седых волос, словно чуб у запорожца, широченные парусиновые брюки были разорваны на колене, из разбитых лыковых лаптей, надетых на босые ноги, торчали, как дула пистолетов, черные большие пальцы. Самую же замечательную часть костюма составлял огромный цветной платок, повязанный на тонкой Гришиной шее в виде галстука. Рубашки не было совсем. Гриша беспрерывно запахивал рыженький короткий пиджачок, чтобы не видели его голого живота. В руках он держал невероятных размеров старомодный купеческий картуз синего цвета с лакированным козырьком.
– Мне, товарищ уполномоченный из города, чрезвычайно понравился ваш содержательный и в высшей степени остроумный доклад… – вкрадчиво и тихо начал Гриша Банный, косясь на Ахтырова, словно спрашивая: «А вы меня, Алим Алимыч, не отругаете потом за мою смелость?»
Кукушкин важно откинул назад маленькую голову; ему пришлись по душе слова Гриши, он совсем не ожидал таких умных слов от оборванца.
– Прямо скажу: прекраснейший доклад! – продолжал Гриша. – Я, пожалуй, ничего подобного и не слышал за всю мою жизнь-с… такие доклады можно услышать раз в сто лет. Но ничтожные неясности, мелочи, которые могут покрыть туманом главное в вашем ценнейшем докладе, являющимся своего рода произведением искусства-с, заставили меня обеспокоить вас пустяковыми вопросами…
– Пожалуйста. Очень рад… – приветливо сказал Кукушкин.
– Благодарю вас… Я позволю себе в начале моего краткого слова сделать маленькое путешествие в далекое прошлое человечества. Впрочем, сразу же оговорюсь, чтобы вы меня правильно поняли: я изучал в свое время труды товарища Карла Маркса, товарища Энгельса и даже – сочинения философа- самородка Отрокова… о гениальных трудах товарища Сталина нечего и говорить. Изучал довольно досконально физику по книге Поморцева М. М. Кой-какие познания имею в артиллерии, главным образом в стрельбе по противнику с очень больших расстояний и с хорошо замаскированных позиций… Ближний же бой, особенно, знаете, штыковая атака меня как-то мало интересовали…
– Покороче, товарищ Банный! – напомнил Пронин.
– Слушаю… Ну-с, когда вы коснулись темы о бесчисленных врагах в нашей стране и о роли товарища Сталина во всей этой сложнейшей ситуации, я вспомнил презабавную историю про Зевса и Прометея, очень весело описанную в одной трагедии. Некультурный Зевс восстал, знаете ли, против папаши своего Крона, а так как в то время не было еще ни артиллерии, ни винтовок, то пустил на папашу громы и молнии. А некий молодой человек, очень простого, я бы даже сказал – народного происхождения, по имени Прометей восстал на коварного Зевса совсем безоружный, только с мыслью и словом-с… Ситуация получилась пресквернейшая: у одного громы и молнии, у другого – шиш, одни свободолюбивые мыслишки. А дело-то все, доложу я вам, из-за сущего пустяка получилось: Прометей оказался не чист на руку и украл… знаете ли, какую чепуху он украл? Огонь. И кончил он, знаете ли, бесславно: приковали его к горе – на Кавказе дело было – в грудь ему гвоздь забили, да коршуна приставили, чтоб он его день и ночь клевал – не воруй! Но самое замечательное во всей этой весьма поучительной истории состоит в том, что Зевс победил папашу своего Крона по указке Прометея, а отблагодарил его цепями и, так сказать, вечным рабством…
Тут Гриша вздохнул и перевел дух. Народ с интересом слушал витиеватую речь Гриши, хотя никто и не понимал ее смысла, – да и был ли в ней вообще смысл? Всем нравились только ее внешние узоры. Кукушкин совсем ничего не понимал и беспокойно поглядывал то на Пронина, то на Ахтырова.
– Покороче, товарищ Банный! – еще раз сухо напомнил Пронин.
– Слушаюсь-с… Теперь я подхожу к самому главному… – торопливо сказал Гриша.
– А зачем же этот Митяй огонь спер, Гриша? – крикнул из толпы курносый молодой татарин.
– Уж ежели переть, так переть лошадь аль корову!..
Народ откровенно рассмеялся.
– Вот вы, молодой человек, и не правы! – торжественно объявил Гриша. – Есть на свете вещи поценнее лошадей и коров-с… Всем нам, а особенно мне, иногда не хватает мысли-с. И огоньком этим хотел Прометей разжечь людские головы, неразумные и слепые. Он, кстати, предсказал конец власти Зевса.
