— Нет, Тимоха, слишком далеко наши — не услышат. Подождем. Думаю, теперь не долго осталось.
Миновал еще один день, и еще. Вологжин все чаще впадал в беспамятство. Из еды осталось лишь несколько сухарей, а воды — всего полфляги. Сотников время от времени давал своему командиру по глотку, а пил ли он сам, у Вологжина не оставалось сил даже выяснять. Но однажды Вологжин очнулся в состоянии удивительной отчетливости своего восприятия действительности. Он снова слышал пиликанье сверчков, писк трясогузок, но самое главное — услыхал звуки не столь уж далекого боя. И со страхом почувствовал, что проспал, прозевал самое главное, ради чего они терпели в танке столько дней и ночей. И еще ему показалось, что он остался в танке один, что Сотников ушел, бросив своего командира, решив, может быть, что тот умер.
Вологжин протянул руку и с облегчением нащупал плечо Сотникова.
— А? Что? — послышался хриплый голос.
— Ты ничего не слышишь, Тимоха?
— Слышу: стреляют, товарищ майор. — И пояснил: — Так уже второй день, как стреляют. Я вас будил-будил, а вы никак не просыпаетесь. Я и воды вам давал, а вы все никак и никак, — жаловался Сотников.
— А немцы? Что ты видишь?
— Отступают, товарищ майор. Все отступают и отступают. Слышите — танки? Слышите?
— Слышу, — неуверенно ответил Вологжин, потому что с головой его началось что-то непонятное: в ней возник гул, треск и что-то еще, и это шло изнутри, заглушая все остальные звуки. Даже голос Сотникова.
А тот настойчиво тряс его за плечо и что-то говорил в самое ухо. Тогда Вологжин лбом нащупал обрамление панорамы и несколько раз ткнулся в нее, пытаясь избавиться от шума, возникшего в голове. И шум стал стихать. И он услыхал шепот Сотникова:
— Надо передать нашим, товарищ майор, что мы живы. Что немцы тут рядом. И все остальное. Товарищ майор! Товарищ майор! — тормошил он Вологжина.
— Да-да, — соглашался Вологжин, с трудом натягивая на голову шлемофон. Натянув, попробовал вызвать «Енисей», но язык его не слушался, он бессильно шевелился во рту сухим бесполезным комком.
Тогда Сотников забрал у него шлемофон и сам стал вызывать «Енисея». И тот откликнулся тут же, будто только и ждал вызова «Байкала». И слышно его было превосходно.
— По дороге наблюдаю усиленное движение колонн танков и мотопехоты в сторону фронта и машин в обе стороны! — слышал Вологжин ликующий голос своего товарища по несчастью. — Координаты те же. Жду указаний. Прием. — И, повернувшись к Вологжину: — Они совсем рядом, товарищ майор! Слышно так хорошо, что просто и не знаю, как сказать!
— Хорошо, — прохрипел Вологжин. И посоветовал: — Будь внимательным.
«Енисей» не отвечал долго. Вологжин представил, как сообщение Сотникова идет по инстанциям, доходит до самого верха, то есть до командующего фронтом, и тот…
— «Байкал» слушает! — вдруг обрадовался Сотников, и даже голос его стал звонче.
— Тимоха, — хрипел Вологжин, представляя, о чем сейчас будет говорить «Енисей», — дергая Сотникова за рукав. — Смотри в оба.
— Смотрю, товарищ майор. Смотрю!
Тяжелый снаряд разорвался далеко: видимо, били по старым координатам, имея в виду переправу через речушку.
— Справа… то есть слева пятьсот, — не слишком уверенно сообщил Сотников. — Или шестьсот. Плохо видно, товарищ майор, — пожаловался он.
Новый снаряд разорвался слева от дороги почти в расположении противотанковых орудий.
— Четыреста справа, — дал поправку Сотников, и Вологжин, превратившись в слух, с удовлетворением кивал головой.
Третий снаряд разорвался рядом с дорогой, хотя и далековато от танка.
— Есть попадание! — сообщил Сотников.
Какое-то время слышался лишь низкий, утробный гул танковых двигателей. Затем загрохотало. То ближе, то дальше взметались вверх огненные кусты, их становилось все больше и больше, пока все видимое из танка пространство не затянуло дымом и пылью, сквозь которую прорывались лишь слабые сполохи разрывов.
Артиллерийский налет продолжался минут пятнадцать.
Сотников молчал. Вологжин его не тревожил. Потом началась бомбежка. Сперва послышался густой визг падающих бомб, затем побежали разрывы, земля забилась судорожной дрожью, дрожь эта передалась танку, и в нем, в самом низу, где лежали разлагающиеся трупы, что-то жалобно забренчало — так жалобно, что Вологжин даже замер, прислушиваясь. Забеспокоились мухи.
А Сотников, возбужденно подпрыгивая на своем сидении, кричал Вологжину в самое ухо:
— Во дают, товарищ майор! Во дают! — Снова припадал к щели, и Вологжин сквозь грохот бомбежки слышал его захлебывающийся голос: — Так им,
