перед войной народ получил грамоту и великую цель. Это тебе не рай после смерти, обещанный попами. Так что нынешняя война прибавит еще, скажем, лет десять или двадцать лишних. Но что коммунизм неизбежен, в этом я не сомневаюсь. В историческом плане десять лет — мгновение.
О чем только они не говорили! Все подвергалось их анализу и окончательной оценке. В том числе и ужасное начало войны. И договор с Гитлером. И половинчатое решение финского вопроса, который должен был закончиться победой советской власти в Хельсинки. Им все казалось простым и ясным, и было странно, как все это запутывается в неведомых московских кабинетах.
Николаенко из госпиталя выписался первым. С тех пор они переписываются. Но в письмах своих стараются острых вопросов касаться исключительно в завуалированной форме, как будто подвергают разбору некое художественное произведение Гоголя или Салтыкова-Щедрина, чтобы там, где на конверты ставят зловещую печать «Проверено цензурой», не смогли к ним прицепиться. Вот и недавно пришло письмо от Солоницына. Пишет, что воюет на Южном фронте, то есть совсем рядом, но не прямо пишет, а как бы вспоминая места, где довелось бывать до войны, что снова командует батареей, что получил орден Красной звезды и третью звездочку на погоны.
И вспомнил Николаенко по какой-то странной аналогии, что старший лейтенант Фоминых находится в приятельских отношениях с комбатом Борисовым, поскольку оба заканчивали одно и то же Казанское пехотное училище. Капитан наверняка именно у Фоминых спросил, кого бы он послал в сторожевое охранение, а ротный почему-то назначил Николаенко, хотя другими взводами командуют лейтенанты, то есть более опытные, чем он, младший лейтенант Николаенко, следовательно, Фоминых поступил по принципу: на тебе убоже, что мне не гоже.
И восторженное настроение, не отпускавшее младшего лейтенанта все это время, как-то само по себе угасло. Однако настроение настроением, а дело делом. Тем более что он просто обязан доказать всем, — и себе в первую очередь, — что как бы там ни было, а он не какой-то там мальчишка и своего шанса не упустит. Тут главное, чтобы все делать по правилам и в соответствии с обстоятельствами.
Глава 15
Дождь прекратился, но серая пелена облаков продолжала медленно тянуться над землей с северо-запада на юго-восток, а саму землю укутало тонкое покрывало тумана. Было прохладно. Между тем Николаенко приказал погасить костры: демаскируют.
— К хорошей погоде, — произнес стоящий рядом помкомвзвода старший сержант Мамаев, имея в виду стелющийся над полем туман.
— К лаптежникам, — поправил его Николаенко, оглядывая горизонт.
— Это уж как пить дать, — хохотнул Мамаев и вдруг встрепенулся, схватил Николаенко за рукав гимнастерки и, перейдя на громкий шепот:
— Смотри! Смотри, командир! Фрицы!
И действительно, вдали беззвучно, как бы вылепливаясь из тумана, появлялись едва различимые человеческие фигуры. Много человеческих фигур. Двигались они двумя шеренгами, то есть почти сомкнутым строем, но пройдя еще метров сто, начали рассредоточиваться, вытягиваясь в две плотные цепи, явно не подозревая о существовании взвода младшего лейтенанта Николаенко.
— Вот гады! А! Поспать не дают, — прошептал Мамаев. И стал считать: — Два, восемь… Мать моя родная, сколько их!
Фигуры медленно вырастали. И было их не больше сорока.
Тут со стороны кустарников, пригибаясь к самой земле, прибежали двое из секрета, спрыгнули в окоп, и один из них, по фамилии Угробин, доложил:
— Немцы, товарищ младший лейтенант! Сюда направляются…
— Вижу, — перебил Угробина Николаенко, и хотел отчитать его за то, что слишком поздно заметили, но передумал и приказал: — Занимайте свои места. — И тут же своему помощнику старшему сержанту Мамаеву: — Буди людей. Но чтобы тихо. — И добавил: — Без моей команды огня не открывать! Ни в коем случае! — И, подтолкнув Мамаева на левый фланг, сам пошел на правый, поднимая людей коротким приказом:
— К бою! — И уж потом предупреждал: — Не шуметь, без приказа огня не открывать. Не высовываться: немцы рядом.
По всей линии окопа зашевелились люди, иногда звякало оружие и тотчас же раздавалось шипящее:
— Тих-хо, мать вашу!
Вернувшись на свое место, Николаенко продолжил наблюдение за приближающимися немцами.
Тихонько задребезжал телефон. Телефонист протянул трубку, предупредив:
— Ротный.
— Взводный Николаенко слушает, — ответил Николаенко, прикрывая трубку ладонью и опускаясь на дно окопа.
— Спите там, что ли? — послышался резкий окрик Фоминых. — Фриц уже возле вашей позиции, а вы там…
— Немцев вижу, — перебил ротного Николаенко. — Взвод готов к открытию огня. Как только подойдут поближе…
— Как только они подойдут поближе, вы их не остановите! — сбавил немного тон Фоминых.
