— Вы прилетели как раз вовремя, товарищ подполковник, — сыпал словами политотделец, спеша вывалить на голову известного журналиста и писателя все, что ему, капитану Триммеру, известно. — На восемь часов утра назначено наступление Пятой гвардейской танковой армии при поддержке тоже Пятой и тоже гвардейской общевойсковой армии генерала Жадова. Представляете, какая это силища! Немцам уж точно — не поздоровится.
— Вашими устами, капитан, да мед пить, — проворчал Алексей Петрович, которому хотелось одновременно и спать и есть. А тут — на тебе: с корабля на бал. — Или то, что вы мне сообщили, уже не является тайной? — спросил он, надеясь, что словоохотливый, как все политработники, капитан оставит его в покое.
— Да что вы, товарищ подполковник! — изумился капитан Триммер, наваливаясь на Алексея Петровича на повороте. — Наступление через полтора часа! Даже меньше! — поправился он, глянув на ручные часы. — А поначалу-то планировали на три часа. Так что если даже фрицы узнают о нем, они ничего поделать не успеют. Их раздавят, как тараканов! И потом, мне приказано информировать вас в общем и целом. А деталей не знает никто, кроме, разумеется, командующего фронтом генерала Ватутина.
— А-аа… Ну если что так, — зевнул Алексей Петрович, и в это время машину сильно тряхнуло, так что нижняя челюсть его, оставшаяся как бы без присмотра, от неожиданности подпрыгнула вверх и с такой силой клацнула зубами о зубы верхней, что если бы между ними оказался язык, он точно был бы перекушен и проглочен.
Постепенно развиднялось. Небо на северо-востоке посветлело. Продолжающая бесцельно висеть несколько южнее луна поблекла, вдали прорисовались горбатые холмы, стала виднее дорога, будто обсаженная черными грудами разбитых и сгоревших машин, танков, повозок, вздувшимися трупами лошадей и воронья над ними, могильными холмиками с фанерными пирамидками. По этой дороге, в каком-нибудь километре, двигалась колонна машин, волоча за собой облако бурой пыли.
— Ну, вот же гады так гады! — возмутился капитан Триммер и даже привстал в нетерпении во что-то вмешаться и что-то поправить. — Ну что делают! Ну, сколько ни говори, сколько ни талдычь одно и то же, от них, как от стенки горох. Ведь демаскируют же! Демаскируют! Эти тыловики, товарищ подполковник… Беда с ними, да и только! Набирают гражданских, а тем, как говорится, море по колено. А в результате… Ну вот, пожалуйста, здрасте вам! — и с этими словами капитан Триммер перегнулся через спинку сидения, вцепился рукой в плечо шофера и закричал: — Сворачивай! Сворачивай! Самолеты! Или не видишь?
И «виллис», подпрыгивая на кочках, метнулся к небольшой купе деревьев и кустов, с ходу врезался в их середину и заглох. А со стороны колонны нарастал рев моторов, дудукунье пушек, треск пулеметов и разрывы мелких бомб.
Алексею Петровичу не впервой попадать в подобные ситуации, и он не стал дожидаться команды капитана Триммера, выскочил из машины, отбежал от нее метров на сорок и упал в густые заросли донника. Через минуту рядом с ним приземлился и капитан Триммер.
Со стороны дороги слышались глухие взрывы и трескотня, судя по всему, горящих боеприпасов.
— Ну что, капитан, встаем или еще полежим? — спросил Алексей Петрович, переворачиваясь на спину, когда затих вдали гул самолетов.
— Могут еще вернуться, — неуверенно ответил тот.
— Давно воюете? — допытывался Задонов.
— Честно признаться, товарищ подполковник, еще и не воевал. Три месяца всего, как призвали из запаса. До этого преподавал в педтехникуме историю партии. Пока краткосрочные курсы, пока формирование, пока стояли в резерве… — И, помолчав: — А что, заметно?
— Заметно, — не стал деликатничать Алексей Петрович. Затем спросил: — Так что там по части остальных секретов? Или вы уже все выложили?
— Да я, честно признаться, не так уж много их знаю. Во-первых, потому, что, как вы изволили заметить, человек я не военный, а посему отличить секрет от несекрета могу весьма приблизительно.
— А во-вторых?
— Во-вторых, с нами, политотдельцами, не очень-то ими делятся.
— Да и то верно: зачем они вам?
— То-то и оно, что, не зная, что важно, а что нет, иногда, должен вам признаться, попадаешь впросак.
— Зато, если попадете в плен, нечем будет поделиться с фрицами.
— И это тоже верно, — согласился капитан Триммер, коротко хохотнув. — Однако многие из моих более опытных коллег обижаются: вести политработу в таких условиях весьма, мягко говоря, затруднительно. Впрочем, как я успел заметить, командиры батальонов, бригад, полков и даже дивизий информированы исключительно в рамках своих непосредственных задач. И когда у соседей случаются изменения в обстоятельствах, никто не знает, драпают соседи или их специально отводят, надо ли им помочь огнем или еще чем, или сидеть и сопеть в обе дырки, ожидая приказа. А приказы часто запаздывают или не поступают вообще. В результате окружение и гибель людей и техники. Вот и судите сами, как воевать в таких условиях, тем более вести политработу.
— Да, хреново, — согласился Алексей Петрович, садясь и оглядываясь. — А скажите, капитан, кроме меня там будут еще газетчики?
— Полно, товарищ подполковник! — радостно воскликнул тот. — И из «Правды» тоже есть. И из «Комсомолки». И из других. Событие ведь, можно сказать, мирового масштаба. А что, правду говорят, будто Центральный и Брянский фронты уже перешли в наступление? — спросил он.
