волосами. Что ж, это тоже творчество своего рода. Сделать из нелепого хореографа красавчика не каждый сумеет… Ну и поболтаем заодно.
И вот Антон сидит в импровизированном кресле, представляющем собой обычный тюк с каким-то барахлом.
– Ну, Ань, вперед… – говорит он и издает бодрый вздох, символизирующий освобождение от застарелых комплексов, – я тебе доверяю.
Я торжественно накрываю клиента отрезом ткани из наших богатых закромов и приступаю к действу. То и дело к нам подбегают местные ребята, и понаблюдав и пошушукавшись, исчезают.
Фасон Антоновой стрижки мною уже давно продуман, и поэтому мои ножницы уверенно щелкают, руки порхают, и пегие клочки волос летят во все стороны.
Вид у Антона мечтательный и несколько отсутствующий. Он все больше молчит, но чувствуется, что в голове у него звучат торжественные марши.
– Ну что, Антон, как ты, попривык? – осторожно прощупываю я его.
– Ну как тебе сказать, Ань… – он вздыхает, но уже без того чувства скорби и горестной утраты – скорее, это вздох смирившегося с положением дел человека, начавшего даже находить в этом положении бесспорные плюсы (ну, собственно, в данном случае так оно и было), – вроде бы да, привык… Ты знаешь, это странно, но мне даже стало нравиться здесь, – он мечтательно зажмурился, вспоминая, очевидно, некоторые особо впечатлившие его интимные моменты, – не знаю, как объяснить… тут как-то все по-настоящему.
Он похоже, сомневался, что до меня дойдет его мысль. Однако я хорошо понимала, что он имеет в виду. Здесь, в этом странном неведомом мире, каждый из нас вдруг раскрылся по-новому. Ибо здесь не было нужды лицемерить и притворяться, и каждый стоил ровно свою реальную цену – не больше и не меньше. А ведь я когда-то говорила Антону, что тут у него есть все шансы стать нормальным человеком… Ну, ночь с Афродитой, конечно, не сделает его в одно мгновение полноценным членом общества, но по крайней мере, этот эпизод хорошо поднял его самооценку. А вообще-то дело даже не в самооценке. Просто наш вечно напряженный, всеми презираемый, постоянно ожидающий подвоха, мнительный и пессимистичный задохлик-хореограф впервые в свои 28 лет познал мир плотских удовольствий, и сделал это донельзя триумфально. И неважно, что у него был… гм, дублер. Сам факт! Безусловно, столь потрясающее сексуальное приключение не могло не изменить мужчину, который даже себя самого едва ли относил к представителям сильного пола. Антон не нравился женщинам – от них он получал только насмешки, в силу чего его единственной подругой до весьма зрелых лет оставалась лишь Дунька Кулакова… и тут рраз – и сама блистательная Афродита одарила его своей благосклонностью. В результате чего, помимо приятностей определенного рода, наш недотепа получил еще и напоминание, что он все-таки мужчина; ну и плюс ко всему, вся эта эротическая история необычайно его вдохновила. Да, похоже, этот мир иногда решает людские проблемы весьма парадоксальным способом… Что ж, изменения в нашем Танцоре налицо, и будем надеяться, это лишь начало благотворных перемен.
И, чтобы мои выводы приняли более отчетливые очертания, я стала развивать наш разговор в определенном русле. Ни для кого не секрет, что клиенты часто бывают весьма откровенны с парикмахером – наверное, сидя в кресле, под пеньюаром, чувствуя прикосновения рук, они расслабляются настолько, что нечаянно могут выдать самые сокровенные тайны… Ну, насколько эти тайны будут сокровенными – зависит от парикмахера и от его умения ввести клиента в состояние блаженной доверительности (я-то эти игры в психологию терпеть не могу, мне не нужны чужие тайны, но поговорить с человеком по душам – это всегда с удовольствием).
– Вот видишь, Антон, – сказала я с шутливым назиданием, – зря ты так домой, к маме хотел. Успеешь еще. А тут, возможно, тебя ждут великие дела…
– Ты знаешь, Ань, я тоже так думаю, – ответил он так спокойно и уверенно, что я невольно удивилась, ибо моя фраза про великие дела относилась скорее к области шуток, – мне кажется, я неспроста сюда попал. Мое прозябание в том, нашем мире никому не приносило пользы. Так бы я и прожил свою жизнь – совершенно бесцельно и бесполезно. Даже, наверное, не женился бы – кому нужен такой неудачник… – он вздохнул с оттенком некоторой самоиронии, как бы резюмируя сказанное, – а здесь, я чувствую, мой потенциал может быть раскрыт, – он помолчал, о чем-то размышляя, и продолжил, – ты была права, Ань, когда ругала меня там, у водопада. Я, конечно, скучаю по маме и беспокоюсь за нее, но я же понимаю, что от меня мало что зависит. Мне кажется, мы все вернемся тогда, когда выполним какую-то миссию… При этом я понимаю, что мы можем и вовсе не вернуться… Но я, Ань, уже по- другому к этому отношусь.
– Антон… – сказала я серьезным и вкрадчивым голосом, и в этот момент даже ножницы замерли в моей руке, – ты очень сильно изменился. Если честно, то ты просто удивляешь меня. И вот я думаю – что же заставило тебя изменить ход своих мыслей? Неужели бурная ночь с Афродитой так на тебя подействовала?
Я надеялась, что он не углядит ехидства в моем вопросе. Задав его, я продолжила стрижку – снова защелкали ножницы и полетели клочья волос. На голове Антона уже слегка начало прорисовываться нечто вполне симпатичное.
Тем временем тот думал над заданным вопросом. Наконец он ответил:
– Да, это ночь с Афродитой так повлияла… Э-э… точнее, наверное, сама Афродита. Даже не знаю… – он сосредоточенно размышлял, опустив глаза вниз, – понимаешь, Ань, это был не просто секс. Ты только не смейся… Точнее, это был просто секс, но ощущение было такое, словно меня подключили к источнику мощной энергии… И такой это был кайф – ну вот даже не знаю, на что похоже – жаль, что я не писатель и не смогу тебе точно передать… А я
