потери противника – две единицы.
Потом через люк для экипажа на борт по очереди прошли Серегин, Док и Ара, который вел за собой пять мелко семенящих фигур в серых балахонах, как я понимаю – тех самых жертвенных овечек. Последним комингс люка для экипажа переступил Зоркий глаз, поводящий по сторонам стволом своего пулемета, хотя это был излишним, потому что я уже перевела все оборонительные системы в активный режим. Убедившись, что все люки закрылись и никто не остался снаружи, за исключением мертвых и умирающих амазонок и тевтонов, я постепенно подала энергию на импеллеры – и штурмоносец, мягко вздохнув, оторвался от почвы, на которой он совершенно напрасно пролежал целых четыре дня. Несмотря на некоторые ошеломляющие новости, душа моя пела и веселилась – я снова находилась при своем любимом деле, со мной были мои новые товарищи, чей статус у меня на родине, как оказалось, превосходил даже мой княжеский. Как так получилось, я буду выяснять потом, но сейчас будущее казалось мне радостным и счастливым, ведь я действительно, если до этого дойдет, смогу привести Серегина домой к папеньке и маменьке, и сказать, что это мой жених – и они не посмеют нам отказать, потому что Старшим Братьям не отказывают…
Капитан Серегин Сергей Сергеевич.
Так вот ты какой, северный олень – ротный штурмоносец ВКС Российской империи! Эдакая сплющенная, уплощенная капля, примерно тридцати метров в длину и двадцати в размахе «крыльев», где острый трапецевидный конец это носовая часть с кабиной экипажа, а полукруглый – соответственно хвост, или корма. Действительно, внешне слегка напоминает корабль Хана Соло из «Звездный войн», но вот именно что слегка, поскольку штурмоносец – корабль атмосферный, а совсем не космический, и, несмотря на то, что мощи в его реакторах-импеллерах немерено, всякого рода аэродинамически несовершенные формы ему категорически противопоказаны. Вход в атмосферу после суборбитального скачка снесет нахрен все красивости и неровности, превратив их в эффектный след из раскаленной плазмы, стелющийся следом за кораблем – поэтому формы до предела гладкие, зализанные, приспособленные не то чтобы к сверх-, а скорее, к гиперзвуковому полету в атмосфере.
Кроме того, на штурмоносце мне сразу бросились в глаза три оборонительные турели, в которых установлены спаренные тридцатимиллиметровые электромагнитные пушки, разгоняющие четырехсотграммовые оперенные металлокерамические снаряды со стальным сердечником (чтобы было за что цепляться магнитному полю) примерно до четырех километров в секунду. Каждая турель (верхняя, нижняя, правая и левая) полностью простреливает свою полусферу, при этом в любом произвольном направлении могут вести огонь как минимум три турели из четырех. Да, на самом деле турелей не три, а четыре, но пока штурмоносец стоит на грунте, нижняя турель втянута в корпус. Когда после суборбитального прыжка машина входит в плотные слои атмосферы, то в корпус втягиваются все четыре турели, оставляя на поверхности только свои бронированные теплозащитные крышки – но такое, как говорит прапорщик Пихоцкий, бывает не часто.
Кроме оборонительного вооружения, как еще вчера на привале рассказал прапорщик, на корабле имелись такие же электромагнитные орудия главного калибра, стреляющие пятнадцатикилограммовыми болванками калибром в сто миллиметров. Неподвижные шахты этих пушек располагались по обе стороны от кабины пилотов, составляющей одно целое с десантным отсеком, а прицеливание осуществлялось всем корпусом, как это делают наши штурмовики.
В корме, точно по оси машины, расположен грузовой четырехметровый люк с откидной аппарелью, ведущий в десантный отсек, почти такой же по размерам, как на Ил-76, или может, даже чуть больший. Потолок по крайней мере ничуть не ниже. Сейчас это пространство, в котором с легкостью поместятся четыре армейских грузовика, почти на две трети забито какими-то контейнерами (на вид пластиковыми). Ах да, мадмуазель Волконская рассказывала, что попутным рейсом везла на свою передовую базу снабжение… Где-то в кабине экипажа должны быть и документы на груз. Ну, с грузом мы разберемся попозже, а сейчас есть другие заботы. Мы тут так хорошо нашумели со своим пулеметом, что разбросанные по окрестностям разъезды амазонок кинутся сюда выяснять, что произошло. Или уже не кинутся, потому что мадмуазель Елизавета уже добралась до кабины экипажа и взяла управление в свои маленькие, но уверенные руки, переключив электронный мозг корабля в параноидальный режим активной обороны.
На гребне увала, метрах в трехстах от нас, появился как раз такой парный разъезд, и тут я впервые в жизни увидел, как стреляет мелкокалиберная автоматическая рельсовая пушка. Звук при этом такой, будто одна за другой рвутся до предела натянутые басовые струны на гитаре. Раскаленные трассы, мелькнувшие в воздухе, мгновенно соединили стволы пушки и цель, которая тут же превратилась в разбросанные по сторонам кровавые лохмотья конских и человеческих тел. Там, по-моему, даже испугаться не успели, так что ну его нафиг-нафиг – связываться с таким вот штурмоносцем… Тут и танк короткой очередью на запчасти разобрать можно – хоть хваленый американский «Абрамс», хоть еврейскую «Меркаву». Кстати, снаряды в пушках, как оказалось, отнюдь не трассирующие, просто на скорости в половину первой космической свечение возникает даже от простого трения металлокерамической болванки об воздух. Вот такие тут у нас пирожки с котятами.
Пока прапор Пихоцкий, нервно оглядываясь (ну совсем необстрелянный человек), привязывает наших лошадок к поручням в оставшейся свободной задней части трюма прямо у рампы, Ара, ругаясь как последний извозчик, втаскивает через вход для членов экипажа пятерых жертвенных овечек тевтонов, ранее предназначенных на корм херру Тойфелю. Ну не поднялась рука ни пристрелить их, ни бросить здесь на произвол судьбы. Девки – худые, как живые анатомические пособия, с огромными, как у анимэшных героинь, глазами, и к тому же наголо, до блеска, обритые. Все (за исключением одной, уже приготовленной для жертвоприношения) одеты в некий гибрид узкой монашеской сутаны с капюшоном из грубой ткани и смирительной рубахи. Твою же
