в сутки.
Чем ближе мы были к цели, тем больше меня одолевало беспокойство, что сейчас мы припремся, такие нежданные – а там нас будет ждать целый комитет по встрече, делящий почти уже нашу собственность. Местность тут, в предгорьях – мягко выражаясь, пересеченная, пусть и без больших оврагов и хребтов, но вся в увалах и ложбинах, так что людей издали можно было заметить, только если они находились на гребне увала, а стоило спуститься в ложбину – и видимость падала до каких-то нескольких сотен метров. С одной стороны, нам это удобно. Поскольку позволяло остаться незамеченным, с другой стороны, незамеченным может остаться и наш вероятный противник, а это уже хуже. Тем более что сам штурмоносец, по словам его капитана, стоял на дне ложбины и не был заметен издалека.
Выслушав мои соображения, мадмуазель Волконская кивнула.
– Наверное, вы правы, Сергей Сергеевич, – сказала она, – мне надо попробовать поработать для вас воздушным разведчиком.
Не успел я ничего сказать, как она подняла глаза к небу, нашла там парящую в вышине, почти над самыми нашими головами, точку стервятника и закрыла глаза. Тело ее как-то обмякло и чуть покосилось, из-за чего мне показалось, что мадмуазель Волконская сейчас вывалится из седла. Но ничего страшного с ней не произошло – очевидно, сказалась отличная верховая подготовка, обычная для титулованной аристократки в том мире. Не то что мы, грешные – ездим на прекрасных лошадях, а сами не лучше мешков с мусором. Типа – упадет и не жалко. Вместо того, чтобы переживать за княжну, я попытался оценить высоту, на которой парила выбранная ею в качестве реципиента птица. Получилось достаточно много – уж километр высоты птица имела точно, а значит, радиус ее видимого горизонта был что-то около ста десяти километров. По всем расчетам мадмуазель Волконской штурмоносец находился значительно ближе и должен был быть отчетливо виден с такой высоты.
Минут через пять такого транса княжна открыла глаза, встряхнула головой и потянулась всем телом, при этом часто моргая, словно бы приходя в себя.
– Замечательно, Сергей Сергеевич, – сказала она с несколько мечтательным выражением, и, увидев на моем лице немой вопрос, поспешила поправиться, – это я об ощущении полета, когда находишься в птичьем теле. Просто восхитительно… А так дела обстоят так себе. То, что штурмоносец я нашла, и совсем недалеко от нас – это хорошо. То, что вокруг него целая толпа народу – это плохо. Тихо прийти, открыть люк, забраться внутрь и улететь у нас явно не получится…
– Толпа – это понятие неопределенное, – выдал я сентенцию, – Елизавета Дмитриевна, вы лучше скажите, какого размера эта толпа хотя бы примерно, в штуках или в головах?
– Ну, – сказала она, показав мне кончик розового языка, – голов тридцать. Точнее понять было сложно – пусть у стервятника весьма острое зрение, но расстояние было все же достаточно велико, не менее десяти километров, а перескакивать на ту птицу, что кружится почти над самим штурмоносцем, я не стала, потому что пока мы будем приближаться к тому месту, обстановка может и перемениться…
– Все правильно, Елизавета Дмитриевна, – сказал я, – но должен сказать, что теперь вам, пожалуй, надо будет почаще поглядывать на окрестности сверху. Не хотелось бы уже недалеко от цели случайно наткнуться на группу злых амазонок, поэтому слушай мою команду, – это я уже произнес погромче, обращаясь ко всей группе, – порядок передвижения походный. Док – головная застава, за ним Зоркий Глаз, Ара, Прапор, мадмуазель Волконская и я в арьергарде. Елизавета Дмитриевна обеспечивает воздушную разведку, но и остальным мух тоже не ловить – смотреть в оба. А теперь вперед, и пусть пребудет с нами леди Фортуна.
Княжна Елизавета Волконская, штурм-капитан ВКС Российской Империи.
Еще немного – и мы у цели. Я даже видела уже нашего красавца, правда, не своими собственными глазами, а глазами гигантской птицы – но это почти ничего не меняет. Штурмоносец – это комфорт, штурмоносец – это цивилизация, штурмоносец – это защита и в то же время огромная мощь для нападения. Теперь я уже не буду такой дурой, которая может сунуться к незнакомым людям без оружия, тем более что теперь рядом со мной капитан Серегин со своими людьми, а это значит хотя бы относительную безопасность в подобных ситуациях. Уже понятно, что местные интриги еще не раз и не два поставят под угрозу выживание нашей объединенной команды. Штурмоносец без десанта теряет две трети своих возможностей, десант без штурмоносца тоже, так что Серегин взойдет на борт корабля, как полноправный командир десантной роты, единственно, что плохо – так это то, что в этой роте народу едва наберется на стандартное отделение, тем более что отец Александр и Птица – некомбатанты. Но даже очень небольшой десант – это лучше, чем никакого, а подготовка у людей Серегина, как я уже отмечала, ничем не уступает той, которая имеется у егерей Дальней Разведки.
За все время нашего продвижения к тому месту, где я оставила свою «птичку», мне пришлось несколько раз поднимать свое сознание в воздух, вселяясь в парящих на широких крыльях местных стервятников. Что-то уж слишком много собралось их в этой местности… Так обычно бывает, когда в степи готовится издохнуть какое-то большое животное – любители дармовщинки слетаются на грядущий пир со всей округи. Сначала они кружат в отдалении, постепенно снижаясь и присматриваясь к судорогам умирающей туши, потом, когда та затихнет, опускаются на землю чуть в отдалении, и осторожными прыжками приближаются к мертвому телу в готовности при первых признаках его оживления немедленно взмыть в воздух. И лишь потом, когда самый храбрый вырвет из мертвой туши первый клок плоти, все остальные падальщики разом накидываются на дармовое угощение, торопясь поскорее насытиться, потому что у них еще есть куда более мощные, но медленные, наземные конкуренты вроде гиен.
