— Ну да, раз ты говоришь, эльфы воздвигли магическую стену, то и ворота в ней они наверняка тоже сделали волшебными.
— Нет, — рассмеялся Ширел. — На этот раз магия ни при чём. Здесь мы имеем дело с чистым тщеславием, которого у эльфов хоть отбавляй.
— Неужели они такие самолюбивые?
— Ты никогда не встречался с эльфом? — спросил Лейрус.
— Ну как… — смутился Зихий, боясь показаться неотёсанным деревенщиной, который в своей глуши ничего толком и не видел. — Когда мы с отцом бывали в городах, я пару раз видел эльфа на улице, но не вблизи…
— Тогда тебе только предстоит познакомиться с эльфийским высокомерием, — заключил Ширел.
— Да уж, эти эльфы — выскочки ещё те, — присоединился Зеникс.
— Хотя и среди эльфов попадаются неплохие ребята, с которыми можно иметь дело. И будь уверен, если эльф стал тебе другом, то это навсегда. Они никогда не предают. И пускай они тоже способны на жестокость, на вероломство по отношению к тем, кто им досаждает, они, как и люди, могут быть жадными. Но чего эльф не может сделать — это предать друга, — сказал Лейрус.
— Даже такое чудовище, как Айнгорн, был привязан к своему побратиму, дракону, и жестоко отомстил за него, — задумчиво подтвердил слова Нерождённого Ширел.
— Вот только подружиться с эльфом не проще, чем укусить собственный локоть, — добавил Зеникс.
Они уже подъехали к высоко золотой арке, с внешней стороны которой, то есть за пределами Горной Страны скопилось несколько повозок, на которых сидели хмурые торговцы всякой всячиной, и с полдюжины всадников. Проезд через арку загораживал десяток солдат, выстроившихся в ряд и стоявший перед ними эльф в зелёном кафтане и забавных, на первый взгляд, обтягивающих штанах того же цвета. Разговаривавший с эльфом человек, держащий руками узду своего коня, пытался что-то доказать эльфу; тот слушал его горячий монолог с отсутствующим видом, полуприкрыв глаза и, если бы не редкие отрывистые слова, слетавшие с его губ, можно было подумать, что собеседника он не слышит и не видит. Отчаявшись добиться от эльфа желаемого, человек в сердцах плюнул на дорожные камни, развернулся и с перекошенным от ярости лицом отошёл к повозкам, бормоча что-то несвязное, явно не пожелания эльфу здоровья и всяческих благ. Восседавшие на повозках торговцы сочувственно взирали на товарища по несчастью. Остальные желающие попасть в эльфийскую страну нерешительно посматривали на такие близкие, но пока недостижимые горы. Воспользовавшись тем, что никто из прибывших ранее них не горел желанием повторить судьбу человека, только что отошедшего от стражи ни с чем, Ширел и его спутники подъехали вплотную к эльфу, который приоткрыл-таки глаза, удивлённый дерзостью тех, кто посмел приблизиться к арке верхом. Эльф смерил ближнего к нему мага высокомерным взглядом, но в ответ получил не менее гордый взор.
— Чего ты ждёшь, воин? — спросил волшебник. — Пропусти нас!
Эльф удивлённо моргнул, но ответ его звучал не менее высокомерным, чем только что был его взгляд:
— На сегодня проход в Горную Страну закрыт. Жди до завтра, человек, и возможно, ты сможешь проехать.
— Со мной этот номер не пройдёт, — покачал головой Ширел, доставая из-за пояса и бросая эльфу золотую табличку с нанесёнными яркими чернилами эльфийскими письменами. Эльф быстро прочитал надпись на табличке, недоверчиво покосился на Ширела, перечитал, и теперь уже посмотрел на мага как на почти равного ему.
— Пропустить! — скомандовал он страже, тут же расступившейся ровно на такое расстояние, какое необходимо для проезда одного всадника. Ширел кивнул Лейрусу: проезжайте. Один за одним, цепочкой из трёх всадников, трое друзей проехали через арку и оказались по ту её сторону, уже во владениях эльфов. Волшебник оставался на месте, ожидая, когда эльф вернёт ему табличку. Эльф ещё раз пробежал светлыми, как у всех его сородичей, глазами по витиеватым узорам на золоте, и протянул кусок драгоценного металла, открывший путникам вход в арку. Маг спрятал табличку в одежде, еле заметно наклонил голову в сторону эльфа и миновал строй стражников, тут же сомкнувшийся за ним и оставивший торговцев на повозках и всадников с тоскливой завистью смотреть вслед Ширелу.
— Ширел, если не секрет, что это за табличка, при помощи которой нас пропустили? — задал вопрос подъехавшему волшебнику Зихий.
— Не секрет — это пропуск, выданный мне Советом Тринадцати…
— Советом Тринадцати?
— Ах да, ты же почти ничего не знаешь об эльфах… Совет Тринадцати — это собрание самых знатных, мудрых и могущественных в магии и боевом искусстве эльфов. Каждый год все эльфы Горной Страны выбирают одного из своих, достойного занять место в Совете. Избрать могут любого эльфа, кроме представителя рода Хранителя Света. Подожди-подожди, не открывай рот, я, пожалуй, знаю, какой вопрос ты хочешь мне задать — кто такой Хранитель Света, да? В Королевстве Лайтия — Великий Маг, в Горной Стране — Хранитель Света. Почему он называется именно так, поймёшь потом. Так вот, представители этого рода не избираются в Совет Тринадцати, потому что эльфы опасаются, что кто-нибудь из этого самого сильного магического семейства может польстится на власть и попытаться использовать свои способности в корыстных властолюбивых интересах…
— Погоди, Ширел, я всё-таки задам тебе вопрос… — рискнул прервать волшебника Зихий. — Если эльфы бессмертны и у них не рождается детей, то какие ещё могут быть «семейства» и «роды» Хранителя Света?
— Если у эльфов сейчас не рождается детей, это не значит, что они никогда не рождались, — отрезал маг. — Что же тогда получается, эльфы сами собой на свете появились, из воздуха или из воды? Но сейчас не время для генеалогических изысканий, перейдём ближе к нашим дням. Каждый год один эльф избирается в Совет Тринадцати на Всеэльфийском Собрании. Однако для попадания в Совет одного лишь решения всех эльфов мало — тот, на кого падёт их выбор, должен пройти испытание. Достоин или нет кто-то заседать в Совете, решается просто — тот, кого избрали называет вид доблести, в котором он готов подтвердить своё право быть одним из достойных. Можно выбрать испытание в мудрости, в магии или в боевом искусстве. Если эльф проходит испытание, он попадает в Совет Тринадцати, не проходит — извините, попробуйте на следующий год. Понятно, что если каждый год в Совете Тринадцати появляется новый эльф, то тот из членов Совета, который состоял в нём уже тринадцать лет, отправляется на покой. В следующий раз попытаться попасть в Совет он сможет не ранее, чем через семнадцать лет. Вот такой у эльфов порядок.
— Это что же получается? — вопрошал Зихий, подняв глаза к заснеженным горным вершинам. — У них не один король, а целых тринадцать?
— Ещё каждый год один из тринадцати «королей» меняется, — улыбнулся Ширел.
— Но ведь это глупо! Каждый из Совета будет сам за себя, а когда нужно будет что-нибудь решить, они же просто переругаются между собой!
— Ну почему же? Когда нужно дать ответ на вопрос, делать тот-то или не делать, то всё решается большинством. Поэтому и членов Совета тринадцать, а не двенадцать или четырнадцать. Голоса никогда не разделятся поровну, решение всегда будет решением большинства, пусть даже это большинство измеряется одним голосом. И те, кто остались в меньшинстве, всегда беспрекословно подчиняются принятому решению.
— Всё равно — один король лучше, чем тринадцать, — помотал головой Зихий, упрямо настаивая на своём.
— Для людей — точно, — отчасти согласился с Древославным волшебник. — А вот для эльфов… Знаешь, во многих ситуациях там, где один человек не додумается, как выйти из сложной ситуации, несколько человек быстро найдут решение.
— А в простой ситуации, в которой один человек примет решение за одну минуту, тринадцать эльфов будут предлагать каждый своё решение и простое дело сделают сложным, — вполголоса сказал Лейрус.
— Ну знаешь, Нерождённый, твоё дело вряд ли можно было назвать простым, — заметил Ширел.
