кивнув, уходит быстрее, чем закрываются створки. Пока лифт везет Чонгука наверх, он делает несколько глубоких вдохов и с усилием успокаивает выстукивающее неровный бит сердце. Выйдя из лифта, Чонгук подходит к массивной двери с номером, который назвал охранник, и стучит в нее только после третьей попытки, уговорив себя не послать всю эту хрень к черту. Дверь открывается практически сразу, но Чону кажется, что проходит по меньшей мере целая вечность. А то и две.
Чихо встречает Чонгука с бокалом виски в руке и, кивком головы приказывая пройти внутрь, скрывается в комнате. Потоптавшись пару секунд на пороге, Чон морским узлом стягивает канаты внутри своей головы, запрещая себе сомневаться и думать, перекрывает все возможные пути отхода и слишком осторожно, вымеряя каждый следующий шаг, плетется к первым попавшимся по коридору дверям. В огромной гостиной, отделанной в белых тонах, Чихо не оказывается. Чонгук так и стоит посередине комнаты и осматривается. На большом плазменном экране на стене крутят клип очередной девчачьей группы. На низком журнальном столике, перед огромным кожаным диваном, стоит распечатанная бутылка виски, ведерко со льдом и целая пачка сигарет. Недалеко от них лежит мобильный Чихо. Чон с усилием давит желание приложиться к бутылке, потому что все это достаточно ощутимо напоминает ему об их первой встрече. Кажется, даже песня играет та же самая. Чонгук задерживает дыхание, считает от десяти до нуля, чтобы прийти в норму, и те самые успокоительные, которыми его напичкали тогда в больнице уже не представляются таким уж дерьмом, только чем-то, что способно было бы примерить его с тем ближайшим будущим, которое Чихо охотно готов продемонстрировать. Но ничем спастись нельзя.
— Чего ты как бомж оделся? — Чон вздрагивает от голоса У и поворачивается к нему лицом.
Стоять спиной почему-то страшно. Чонгук знает, что там, по всей поверхности кожи, десятки незащищенных следов и вырезанных ложбинок, которые не успевают даже затягиваться, когда Чихо бьет точно в цель — каждым словом или прикосновением — будто знает, куда нужно ударить так, чтобы всадить острие лезвия еще глубже и больнее. Так, чтобы больше не заживало. Его оценивающий взгляд сканирует от и до, становится неуютно, и Чонгук незаметно передергивает плечами, чувствуя расползающиеся мурашки по всей длине позвонка и вдоль переломанного хребта. Чихо стоит, прислонившись к косяку двери и, приподнимая уголки губ в предвкушающей усмешке, медленно подходит к напряженному, вытянутому алмазной струной Чонгуку.
— Хотя, я все равно тебя раздену. Несмотря на то, что видеть тебя я предпочитаю голым, будь добр, в следующий раз одевайся так, как и положено. То есть как шлюха, — от слов У хочется удавиться, но Чон молчит и продолжает слушать. — Я до сих пор помню ту прозрачную майку и то, как ты выглядел в клубе. Я твой клиент, и твоя работа выполнять все мои прихоти. Понял? — Чихо цепляет пальцами подбородок Чонгука и всматривается в глаза. Чон шумно сглатывает и приходится удерживать себя на месте, чтобы налепленная маска не посыпалась под ноги раньше времени. — Понял? — уже с нотками стали в голосе переспрашивает У. Чонгук коротко кивает. — Вот и умница.
— Подойди.
Чихо не спеша обходит Чонгука и садится на диван, заполняя свой бокал янтарной жидкостью. Чон наблюдает за каждым его движением, отслеживает перетекающие по лицу эмоции, видит, как мнимое спокойствие все-таки уступает место настоящему, но сделать шаг навстречу почему-то не хватает сил все равно, словно бы пышущий иррациональной колкой злостью направо и налево Чихо высасывает нутро подчистую. У делает глоток с бокала, медленно ставит его обратно на стол и пристально прожигает брата тяжелым взглядом. Чонгук рядом с ним даже не шевелится, пытается сжаться до микроскопических размеров и виновато втягивает голову в плечи, и это могло бы показаться сколько-нибудь забавным, если бы на самом деле было таковым. В следующую секунду Чихо резко подрывается с места, больно хватает Чонгука под локоть и тащит в коридор. Чон еле успевает передвигать ногами, чудом не спотыкается о порог и напрягается, стоит Чихо толкнуть его к двери и потребовать покинуть квартиру.
— Меня заебало возиться с тобой, как с какой-то телкой, так что пошел нахуй из моего дома. Заказ отменен. А твой босс вернет мне все мои деньги до последней копейки, — Чихо не говорит даже, шипит ядовитой змеей сквозь плотно сжатие зубы и выплевывает каждое слово особенно четко, точно в лицо испуганному Чонгуку.
Чонгук прижимается спиной к двери, врезаясь позвонками в острую дверную ручку, лишь бы никто за нее не потянул, и умоляюще распахивает глаза. Потому что Чихо не может все это отменить, операция оплачена, и от этого долбанного заказа зависит жизнь единственного родного для него человека. У отходит назад, смотрит зло, и во взгляде его столько неприкрытой угрозы, Чонгуку даже кажется, что брат еле сдерживается, чтобы не ударить его. Чон закусывает губу, отдирает себя с места, готовый ползком двигаться, лишь бы продраться к Чихо через эту в ошметки режущую стену между ними, лишь бы смочь хоть что-то исправить. Чонгук делает пробный маленький шаг. Потом еще один, и так, пока не оказывается с Чихо лицом к лицу. У наблюдает за неуверенными действиями и не знает даже, чего сейчас хочется больше: задушить этого мальчишку голыми руками и труп вышвырнуть, чтобы не нашли никогда, или притянуть его еще ближе к себе, потому что так ясно чувствуется, как накипевшая внутри злость начинает прятаться по темным углам и неохотно затихать, стоит поймать в глазах напротив затертую десятками противоречий решимость. Но Чонгук перекрывает любое решение робко протянутой к груди Чихо рукой. Он осторожно, чтобы не прикоснуться пальцами к обнажающейся коже, начинает несмело расстегивать рубашку У. Чихо ухмыляется только, перехватывает его за запястье и тащит по направлению к спальне.
Чихо толкает Чонгука к огромной кровати посередине комнаты и, сдергивая с плеч расстегнутую рубашку, садится на край постели.
— Давай поиграем, — говорит У и притягивает Чона к себе. — Сперва, я хочу, чтобы ты разделся.
Чихо выжидающе наблюдает, как Чонгук выдыхает прерывисто, слишком очевидно не желая повторять недавнюю ошибку, и ловко выбирается из футболки, которую откидывает в сторону. Чонгук вцепляется дрожащими пальцами в пряжку ремня, каждым миллиметром неприкрытой кожи чувствуя
