по-матерински нежно поглаживая лежащую на столе руку.
— У Чихо появился другой, — Квон стирает тыльной стороной ладони скатившую слезу и расстроенно прикрывает глаза, прекрасно зная, что эта тема для матери Чихо достаточно больная, чтобы она смогла отделаться простым советом и не вмешаться.
— Быть такого не может! — не веря, восклицает Сумин. Она сжимает квонову ладонь сильнее, впивается наманикюренными ноготками не способная сдержать эмоций — в ее глазах столько же уязвленной неуверенности, сколько и давно забытого страха. И все, что сейчас необходимо — это только умело этим воспользоваться, расширить весь спектр случившегося, плотно перевязывая все ее прошлым, и надавить на жалость. Что Квон и делает.
— Я и сам этого не ожидал. Вроде бы у нас все было хорошо, а тут я случайно узнал, — Квон тяжело вздыхает. — Фактически столкнулся с его новым парнем лицом к лицу, и это еще ничего, так он же на меня еще и напал, — Квон шмыгает носом, отбрасывая назад челку, и поворачивается так, чтобы женщина легко рассмотрела бледный синяк на скуле. — Обидно. Я очень сильно люблю Чихо, но я справлюсь. Насильно мил не будешь, — обреченно шепчет он и опускает голову, поджимая трясущиеся губы.
— Не говори глупости! — Сумин взмахивает руками, чуть не опрокинув чашку Ю-Квона и возмущенно покачав головой, смотрит на Кима уже возмущенно и решительно. — Не верю я во все это! Чихо никогда не отличался моногамией, но чтобы вот так серьезно? Нет, нет и нет! Не забивай голову, мой мальчик, я разберусь с сыном. Лучшей пары, чем ты, у него и быть не может! — госпожа У встает с места и, подойдя к расстроенному Квону со спины, она осторожно кладет руки ему на плечи, сжимает немного, подбадривая, а Ю-Квон только улыбается довольно про себя — бороться он будет до конца.
***
Чихо сидит в своем любимом клубе и смотрит на танцовщиц на шесте. Биты долбят по мозгам, подчистую вымывая из головы все его рациональные мысли. Он скользит расфокусированным взглядом по обнаженным телам и не может заставить себя зацепиться хоть за что-то. Глаза режет яркими скачущими полосами неоновых подсветок и лазерных прожекторов, и Чихо скорее смотрит сквозь, чем действительно ловит происходящее на танцполе. В голове туман. Противное чувство вины съедает его изнутри. Ему хочется вернуться в квартиру к Чонгуку. Брат красивый. Даже если чужой и совсем не такой, каким Чихо хочет его видеть. Всё равно красивый. У злится на себя за то, что каждый раз срывается по новой. Он понимает, что возможно где-то перегибает палку, но даже несмотря на это, он считает, что Чон сам нарвался. Да и кого Чихо обманывает, он мудаком родился, мудаком и сдохнет. Иногда Минхек даже выворачивает все это дерьмо из него с особым усердием, но все уже давно привыкают, что он еще лет с четырнадцати становится конченной сволочью, и это не изменить. Он привыкает тоже. Пропадает на всяких вечеринках. Часто гуляет шумными компаниями. Пьет в клубах. Но привыкает. А потом появляется Чонгук и переворачивает всю его жизнь с завидной легкостью. Фундамент рушится и опадает каменной крошкой под слабеющие ноги, перестраиваясь во что-то иное, с центром, замкнутым только на Чонгуке. И кем он себя возомнил — не ясно.
Любовников у Чихо было много. Но чтобы кто-то зарывался настолько, чтобы ставить себя в один ряд с Квоном, стало чем-то не просто удивляющим, но и раздражающим. У не может объяснить себе, почему его это так бесит, но желание Чонгука казаться равным его друзьям, на деле не представляя из себя ничего стоящего, вымораживает нереально. Чихо пытается справиться, из раза в раз повторяет про себя, что младший брат всего лишь раскручивает его на деньги, ведет себя как девственный принц, набивая цену, но за всем этим на самом деле пусто. Он просто долбанная проститутка — не больше. Но это не убеждает.
Чихо впервые не предупреждает никого из своих, закрывает квартиру на оба замка и уходит в этот самый клуб, чтобы хорошенько так накидаться. Но в итоге, получается только курить вдвое больше, раздраженно прикусывая зубами черный фильтр, и злиться-злиться-злиться, потому что в душе скребется какая-то непонятная идиотская хренота, и почему-то все равно кажется, что виноват он сам. И хотя бы за это дико хочется вернуться и наорать на Чонгука. Но мерзкий червяк, сидящий где-то глубоко в мозгах, орет за него и на самого Чихо. Потому что это У, чертова скотина, виноват во всем, что случилось с Чоном за последние дни и в его слезах — особенно. Доказательств даже не нужно. Начиная от сто раз запрятанного желания Чонгука оказаться ближе к нему и заканчивая глазами и кончиками пальцев, которые дрожат, Чихо знает, стоит ему появиться в поле зрения. Чонгука это разбивает, но он все равно не отпускает и не забывается. И пусть Чихо делает вид, что не слушает все, что младший пытается протянуть через робкие касания и затравленные взгляды, но он слышит. Чувствует. Болеет им.
Это бьет сильнее, чем Чихо мог себе представить. Болото под ногами расползается уродливой зияющей пастью, готовой в любую секунду схлопнуться над головой и похоронить в собственной грязи, но грызть себя Чихо надоедает быстрее. Он опрокидывает в себя единственный заказанный виски, ровно на два пальца, как положено, глубоко затягивается и через пару минут, оплатив счет, едет домой.
***
Весь следующий день Чонгук сидит дома. Он не может заставить себя высунуть нос из квартиры. После ночного эмоционального потрясения Чон чувствует себя опустошенным и разбитым. Он не спит всю ночь. Это бесит и выматывает. Ворочаться по узкой постели надоедает еще до того, как Чонгук успевает свалять всю простыню под собой в непонятного вида комок. Он спихивает одеяло в ноги и просто поднимается спиной по изголовью, откидывает затылок на стену и затыкается капельками вакуумных наушников. Внутри что-то тревожно ёкает, но это «что-то» на самом-то деле слишком знакомо, чтобы можно было захотеть в этом разбираться. Всё, кажется, уже и так разобрано, Чихо тут постарался.
Уснуть у Чона так и не получается, а думать он себе запретил — от мыслей толку ноль в отрицательной, один он сделать что-то со всем этим блядским пиздецом все равно не сумеет. Ему бы помочь, да как оказалось некому.
