— Отвозил гостя господина У, — неохотно отвечает мужчина, мысленно извиняясь перед Чихо, но его мать, как главу этого семейства, сложно ослушаться.
— Гость ночевал у моего сына? — Сумин испытующе смотрит на побледневшего шофера, выстукивая нервный ритм каблуком, чтобы прекрасно дать понять, что она ждет. И неподчинения не потерпит.
— Да, госпожа, — учтиво отвечает шофер.
— Говори адрес, — непонимание в его глазах раздражает ее еще больше, и Сумин, не вытерпев, повышает голос. — Адрес, куда ты отвез гостя!
Шофер диктует женщине адрес.
***
В больнице Чонгука ждут неутешительные новости. Операцию было решено отложить из-за плохой свертываемости крови пациентки. По словам врачей, Юне будут вкалывать какие-то лекарства и только после того, как кровь начнет нормально сворачиваться, женщине сделают операцию. Это должно было занять еще пару дней. Чонгук проводит у мамы пару часов. Женщина все время молчит и вообще, Чонгуку кажется, что она его даже не видит. Взгляд у Юны пустой, словно это просто ее тело лежит в палате больницы, а сама она уже давно не здесь. У Чона сердце кровью обливается видеть мать такой, но он все равно рассказывает ей истории, врет, что видится с друзьями и говорит о новом парке, который недавно разбила мэрия. Чонгук обещает женщине отвезти ее туда гулять, как только ее выпишут. По дороге домой, сидя в такси, Чон долго пытается сдержать слезы, но все равно всхлипывает натужно, зажимая рот ладошкой, и стирает со щек влажные дорожки рукавом толстовки. В глубине души поселяется испепеляющая и выворачивающая душу уверенность, что парк Юна не увидит.
Чонгук включает чайник и только засовывает бутерброд с сыром в микроволновку, как в дверь стучат. Чон очень надеется, что это не Чихо. У него физически нет сил сейчас проводить с У время. Открыв дверь, Чон с горечью думает, что лучше бы это все-таки был Чихо. На пороге его дома, благоухая дорогими духами и всем своим видом выражая презрение к месту, где она оказалась, стоит Сумин. Чонгук сразу узнает ее, несмотря на то, что прошло столько лет, Чон никогда не забудет эту женщину.
Сумин по дороге к новой пассии сына и представить себе не могла, какой «сюрприз» ждет ее в этом бедном районе столицы. Она, не моргая, смотрит на Чонгука несколько минут, так и застыв у порога.
— Войдете? — устало спрашивает Чон. Сумин делает шаг в квартиру и прикрывает за собой дверь.
— Не может этого быть… — словно самой себе бормочет она. — Не может быть. Почему? Почему это оказался именно ты?
Чонгук прислоняется к стене, так как стоять на ногах после напряженного дня и бессонной ночи становится тяжело. Увидеть мать Чихо — это последнее, на что он вообще ожидает напороться, связывая себя с братом.
— С каким лицом ты нашел моего сына? Я думала, что ты и твоя мамаша навсегда исчезли из нашей жизни! Чего ты хочешь от Чихо? Вам не надоело терроризировать нашу семью? — Сумин превращается именно в ту фурию, которую Чон будучи еще ребенком встретил впервые у себя дома. Он молча смотрит на женщину и вспоминает тот эпизод, когда она, придя к ним в дом, унижала его маму.
— Вы пиявки, присосавшиеся к моей семье! Вы лишили меня мужа, а Чихо — отца! Как ты смеешь снова возвращаться в нашу жизнь? Где она? — Сумин отталкивает Чонгука с дороги и проходит вглубь квартиры, смахивая что-то с тумбочки в прихожей. — Где эта разрушительница семей? Лживая дрянь!
— Не смейте оскорблять мою мать! — Чон больше не может хранить молчание. Громкое звяканье упавших вещей щелкает в голове неоновым переключателем и заставляет почувствовать себя тем самым малышом, каким он встретил ее в первый раз. Беспомощным и не способным противостоять. Но теперь он вырос, и злость накрывает его прежде, чем Чонгук может осознать, что Чихо скорее всего все узнает и по головке за крики на свою мать не погладит. Но ему все равно. — Она вам ничего не сделала!
Сумин не замечает его слов, кричит что-то, Чон не разбирает даже половины, и мечется туда-сюда, периодически порываясь вписать его головой об спинку дивана. Но потом также резко как начала, она останавливается, поворачивается к Чонгуку и впивается взглядом в его лицо.
— Чего ты хочешь от моего сына? Почему ты ходишь к нему на квартиру? Что, опять денег клянчите? Твоя мамаша так и не научилась их зарабатывать сама? — Сумин подходит вплотную, шипит, оскалившись в разъярённой улыбке-оскале, и оттесняет Чонгука обратно в коридор.
— Мне от вас и вашего сына ничего не нужно. И если, кроме оскорблений, вы ничего говорить не собираетесь — уходите. Я вас не звал, — Чонгук еле сдерживается, чтобы не вытолкнуть женщину за дверь.
— Никуда я не уйду, пока ты не скажешь мне, чего ты хочешь от Чихо! — Сумин демонстративно садится на пуфик в прихожей и кладет ногу на ногу.
— Послушайте, я сам бы рад держаться от вас подальше, потому что ничего хорошего вы ни моей маме, ни мне не принесли. Идите и поговорите со своим сыном сами. Пусть он вам расскажет, чего он хочет от меня, уверен, вам его ответ понравится, — с сарказмом отвечает Чон.
— Не играй со мной, щенок! — Сумин встает на ноги и надвигается на Чонгука. — Я из богатой и уважаемой семьи, а вы — отбросы общества! И я не позволю разной швали, вроде тебя, так со мной разговаривать! Оставь сына в покое, и я забуду этот инцидент! — кричит женщина.
