Резко пригнулся, делая шаг в сторону, при этом оборачиваясь назад. Никого! Глюки что ли, после подземных коридоров? Поморщился. Помотал головой. Привыкшие к темноте глаза, воспринимали помещение перехода в цоколь детинца, контурами серого цвета.
Однако как же ему не нравился сквозняк за спиной, вернее его внезапные наплывы в кромешной темноте. Отвлекшись от созерцания подворья, почти на ощупь высек искры на трут и запалив факел, укрепил его у дальней стены комнаты. Пусть светит, ему спокойней будет. Уже стоя на своем посту у выхода из цоколя, оглянулся, натыкаясь на вырванное из сумрака, освещенное пустое пространство, вздохнул с облегчением. Нервы! Снова перевел взгляд на подворье. Дождь моросить перестал, но народу не прибавилось, хотя челядь с десяток раз попадалась на глаза, пробегала по каким-то своим делам. Н-да! Помнится в былое время, когда Егор только поступил на княжью службу, дворец напоминал скорее тусовку в районном доме культуры. Совсем еще молодой Изяслав, не так давно женившийся, весь в процессе подготовки к свадьбе одной из сестер, неумолкаемый гам сотен людей по всему детинцу, громкая музыка…
– Ба-атюшки све-еты!
Несмотря на знакомый голос, Лихой прислонившись спиной к стене, успел встать в защитную стойку и озаботиться наличием в руках ножа и меча. Готов был к любому развитию событий. Только говоривший как ни в чем, не бывало, продолжил вхождение в словесный контакт.
– Никак сам Лихой нас своим посещением почтил! Лестно! Лестно!
– Хватит прикалываться, засранец домашний, появляйся уж!
Словно из ниоткуда, перед глазами появился малорослый старик, весь покрытый теплою, косматою шерстью. Улыбаясь невеселой, кривой улыбкой, домашняя нежить дворцовых покоев, подвинулась к пришлому.
– Привет Батан.
– Привет-привет! Ну и где ж ты раньше был, когда кормилец живым обретался?
Вот же зараза злокозненная, скаредная, шустрая и хитрая. Сколько помнит его, заботу проявляет только о своем доме и на все остальное ему плевать. Характер скверный, невзлюбит кого, изводить проделками будет.
– А ты меня не страми! Небось помнишь, как два года тому, меня твой кормилец словно сраного кота из дворца и со службы удалил? Зато боярина Вадима настолько приблизил, что тот себя чуть ли не вторым хозяином Курска чувствовал. Тогда ты про это не думал?
– Зачем пришел? – обидевшись на отповедь, насупившись, спросил домовой.
– Хочу с князем Святославом по-свойски покалякать, да княгиню с малым из этого паучатника забрать. Вот сейчас окончательно стемнеет и пойду.
– Глаза стороже отводить будешь?
– Знаешь ведь, что не умею этого делать.
– По известным тебе ходам-выходам не пройдешь.
– Значит через крышу полезу.
– Э-хэ-хэ! Держись за мной, проведу. Только ничему не удивляйся.
– Договорились.
– Куда сначала?
– Для начала князь.
Наружная входная дверь вдруг открылась и с грохотом захлопнулась. Стоявшие у входа княжеские гридни загомонили, не понимая, почему так случилось, вертя головами, осматривали окрестности, готовы были броситься на любую цель, попавшую в поле зрения. Домовой дело знал. Нежить хозяйская, отвел глаза десятку воев, дежуривших у входа на задворках дворца. По всему выходило, сквозняк разгулялся. Осень!
– Что там у вас, Ларс? – прорезался голос откуда-то изнутри коридора, скорее всего десятник интерес проявляет, уж слишком громко дверь бухнула.
– Косорукий! – прошелестел едва слышный голос домового.
Здесь он прав. Промашка Лиходеева. Но кто ж знал…
– Все в порядке, Золмунд. Ветром открыло дверь, – громко отчитался перед командиром скандинавский воин. – Все хирдманы на местах.
– Хорошо! Устал как пес на цепи, скоро сменят, тогда и эля выпьем.
– Пиво не эль, десятник. В нем остроты и горечи не хватает.
– Ничего. Мне сейчас в глотку и пиво сойдет. Скажи Дагфинну, пусть прогуляется до конюшни. Что-то на душе не спокойно.
– Так дождь!
Лиходеев уже за спиной расслышал возмущенный голос еще одного из бодигардов и грозный выпад начальства.
– Дождь кончился, лапландец! Протряси кости, внутрь заглянуть не забудь.
Между тем, следуя за мелким пакостником, прошел между двух нурманов, стоявших друг, напротив друга. Один из них, посмотрел ему прямо в глаза. При этом сердце лихого показалось ухнуло вниз, рука потянулась к чакре, а мысль подсказала, как сподручнее полоснуть по шее.
