вина. Неписи-официантки пленительной красоты. Похожая на белокурого ангела арфистка, перебирающая серебристые струны тонкими невесомыми пальцами. На стенах — картины в золоченых резных рамах, а в специальных нишах, подсвеченные цветными светильниками — статуи каких-то богов и богинь. Боги, как полагается, мускулисты и внушительны, а богини так и притягивают взгляд.
Ватага Стальных Псов, занявшая один из центральных столов, смотрелась среди этого великолепия, как здоровенное чернильное пятно на белоснежной рубашке. Их грязноватые и покрытые щербинами доспехи, потертые кожаные ремни, грубые сапоги на контрасте с изящным убранством залы казались убогими. Да и сами ребята с их сальными шуточками, громким смехом и чавканьем явно выбивались из окружения.
Впрочем, сами они, судя по всему, нисколько не парились на этот счет.
Органично в этой аристократичной обстановке смотрелся только — кто бы мог подумать — Стинг. Он где-то успел сменить свою кожаную броню на цивильную одежду и теперь с важным видом цедил вино из тонкостенного бокала и о чем-то щебетал с куртизанкой, сидящей у него на коленях. Где и когда он раздобыл эту кралю — тоже никто не успел заметить.
Я сидел между Доком и Данилой и доедал уже не то шестой, не то седьмой шашлык. В реале я бы, наверное, уже попросту лопнул, но здесь дело обошлось не особо обременительным дебаффом «Переедание», снижающим на час скорость движений. Ну, так я никуда и не торопился.
— Чего празднуем-то, кстати? — спросила Ката, запивая запеченную в углях белую рыбу вином изумительного розового оттенка.
— А хрен его знает, — пожал плечами Док. — Ну, сейчас Лео вернется, расскажет. Мне без разницы — банкет-то не за наш счет.
— Я так понял, новенького надо благодарить, — усмехнулся Берс.
Он был в отличном расположении духа и даже со мной себя вел вполне благосклонно. Да и от остальных я за сегодня не услышал в свой адрес ни одной подначки. Даже как-то странно. Наконец-то начали воспринимать меня, как равного?
Скорее всего, это из-за новой экипировки. Я и сам себя человеком почувствовал, а не оборванцем каким-то.
— Мангуст, а ну колись, чего ты там вчера наворотил? — пихнул меня локтем Док.
Он уже изрядно захмелел, как и остальные.
Я промолчал, делая вид, что слишком занят едой. И сам бы хотел знать, из-за чего весь сыр-бор. То, что происходит что-то из ряда вон выходящее — это точно. Вот только хорошо это или плохо? И связано ли это вообще со мной? Я-то вчера облажался. Вот если бы мне удалось выкрасть чертежи — другое дело.
Ни черта не понимаю…
Терехов появился четверть часа спустя, к тому моменту, когда основательно перебравший Док, пригорюнившись, на пару со Стингом затянул какую-то заунывную старинную песню, причем от женского лица. Что-то там про то, как у девицы голос дрожал, когда пела она своему возлюбленному. И что ничего она с этим поделать не может — любит ведь, хоть ты тресни. Самое страшное, что подпевать начал даже Данила, а это звучало пугающе — слуха у него нет от слова совсем, но он пытается компенсировать это мощью голоса.
Господи, с кем я связался…
— Мангуст!
Паладин коротко мотнул головой, давая знак следовать за ним. Я выбрался из-за стола.
— Шеф хочет сам с тобой переговорить, — негромко произнес Терехов, когда мы с ним поднимались по лестнице в сторону VIP-залов. — Только помни, что я тебе сказал вчера. Следи за языком.
Вот тебе раз! Выходит, сам серый кардинал решил почтить меня беседой? Ну, что ж, посмотрим…
Поначалу Молчун меня, если честно, разочаровал. Внешность в Артаре он выбрал крайне непримечательную — лысоватый, одутловатый коротышка с блеклыми водянистыми глазами. Одет в простецкую мантию, похожую на монашескую — не как у боевых монахов, а как у церковников. Разве что веревкой не перепоясан.
VIP-ложа, к слову, тоже не впечатляла. Небольшой кабинет, отделанный резными деревянными панелями. Освещен слабо — только канделябр на семь свечей, стоящий на столе. В пятне света — часть стола с шахматной доской и сам Молчун, да и то наполовину скрытый тенями. Спинка массивного кресла над ним нависает, как расправившая капюшон кобра, делая его еще более маленьким и невзрачным.
Хотя, стоило встретиться с ним взглядом — и впечатление начало меняться. Взгляд у плешивого был спокойный, холодный, но кажется, пронизывал насквозь. Не знаю, как это у него получалось. Наверное, есть некая харизма, которая передается даже здесь, невзирая на фальшивую внешность. А в том, что образ никчемного монаха — лишь маска, я не сомневался.
— Ну, проходи, садись, — негромко произнес он, указывая на кресло напротив себя — такое же коброобразное, как у него. — Леонид, можешь идти. Поговорим завтра.
Терехов, бросив на меня быстрый взгляд напоследок, вышел.
Я поерзал в кресле и, чтобы не встречаться с жутковатым взглядом плешивого, принялся разглядывать шахматы на столе. Дорогие, судя по всему. Доска — из полированного камня, похожего на мрамор, каждая фигурка — маленькое произведение искусства. Детализированные до мелочей скульптурки воинов, всадников, осадных башен…
