И тут – крылья хлопают, а через секунду девичий голос спрашивает:
– Хозяин, гостей принимаешь?
Мне первым делом в голову мысль о Маринке пришла. Ну, думаю, и тут достала. Потом прикинул – голос не ее.
Подошел к калитке – мать честная, там та девушка стоит, что с Нифонтовым на вокзале обжималась. Красивая до одури, с толстенной русой косой, перекинутой через плечо, и с глазами голубыми настолько, что небо и то перед ними блекнет.
А я в трусямбах, с недельной щетиной и чашкой в руках. Дико неловко себя почувствовал.
– Без твоего разрешения я сюда войти не могу, – и не подумала смеяться надо мной Людмила, даже глазом не повела. – Так что если пригласишь – попьем чайку, нет – домой отправлюсь.
– Милости просим, – без раздумий ответил ей я. – Заходи. И это… За внешний вид извини. Я не ждал никого.
– Условности, – говорит мне красавица и калитку открывает. – Да и потом – кого тебе тут смущать? Дару, что ли? Так она за тысячу лет и не такое, поди, видала.
Вот так, слово за слово, и потекла беседа. Я, понятное дело, сбегал джинсы натянул и Родьке велел чашку с блюдцем гостье принести.
Кстати, моему мохнатому другу Людмила сильно не понравилась. Нет, чашку он ей вынес, но вот по угощению, которое он к чаю подал, было ясно, что таких гостей ему не надо.
Две маленьких круглых сушки на блюдце об этом говорили более чем красноречиво. Он поставил блюдце перед ней и сразу же улизнул в дом.
– Экономный, – извиняющимся тоном объяснил ведьме я его поведение. – Рачительный, сил нет. Меня тоже голодом морит.
– Просто он слуга ведьмака, а потому наше племя не любит инстинктивно, – понимающе сказала Людмила. – У него на подсознательном уровне вбито, что ведьма только и ждет того момента, когда ведьмак повернется к ней спиной. Пока я не уйду, он с меня глаз не сведет.
И Людмила шаловливо подмигнула, причем не мне.
Повернувшись к дому, я увидел расплющенную о стекло мордочку Родьки. Он буквально прилип к нему и не моргая следил за визитершей. Во втором окне, кстати, тоже имелся соглядатай. Там обосновался суровый Антип.
Мне даже стало приятно – волнуются, паразиты такие.
Хотя зря это все было. Беседа у нас вышла интересная, познавательная. Людмила много чего ведала про эти места, про тех детей Ночи, что тут обитают. Да и про Дару она мне порассказала немало. Зловреднейшая оказалась тетка. Я и до того про это знал, но не подозревал даже, сколько всего она успела натворить за свою долгую жизнь.
Еще она дала мне десяток полезных советов по травяным сборам, в которых, похоже, разбиралась великолепно, повторила слова Лесного хозяина о том, что в местное болото соваться не стоит, и порекомендовала не есть грибы, собранные у дальней дубовой рощи. Правда, не пояснила, отчего этого делать не стоит, хотя явно это знала.
Так вот – ясно же было, что она ко мне по просьбе Николая наведалась, проведать, как я там, жив ли. Вслух это ни она, ни я не произнесли, но все и так шито белыми нитками.
А еще непонятно мне, чем Николай такую барышню приворожил. Ведь она и вправду его любит, это уж можете мне поверить. Мне тогда и невдомек было, что Людмила, наведавшись ко мне в гости, здорово собой рисковала. Я про это уже наутро узнал, когда Дарья Семеновна меня у колодца прихватила и достаточно агрессивно объяснила, что если еще хоть раз кто-то гнезда гадючьего, к которому моя ночная гостья относится, к ним в деревню пожалует, то живым отсюда не уйдет. Она, мол, свою подружку сердешную Власию им не забыла и не забудет.
Кто такая Власия, так и осталось для меня неизвестным, но по лицу старой ведьмы было понятно, что дело нешуточное.
А ведь Людмила про эту нелюбовь к ней и ее товаркам знала. И все равно сделала то, о чем ее попросил Николай. Ну не ко мне же она вдруг страстью воспылала, верно?
В общем, странные у меня с отделом «15-К» отношения. Противоречивые. И как оно дальше у нас будет – вообще непонятно.
– Эй, ты еще с нами? – перед моими глазами щелкнули девичьи пальцы. – Смолин, ты, если что, скажи, я на тебя табличку повешу с надписью: «Ушел в себя, буду нескоро».
– К маникюрше тебе надо, – на автомате заметил я. – Совсем за ногтями не следишь.
– Чего? – опешила Мезенцева, глянула на свои пальцы, потом на меня, а после у нее с лица как-то неожиданно пропала улыбка. Будто лампочку у нее внутри выключили.
Привычка. Последствия работы в женском коллективе. Бывает. Черт, она похоже здорово обиделась на эти слова, вон смотрит на меня, как совенок, и глазами часто моргает.
– Просто не очень новый нейл-арт, я это имел в виду, – попробовал выправить ситуацию я. – В этом сезоне такое уже не модно, сейчас в тренде «марбл стоун» или «негатив спэйс».
– Саш, ты меня пугаешь, – подал голос Нифонтов. – Ладно, что Женька про такое не слышала никогда, с ней все понятно. Ты-то откуда про это все знаешь?
