Я вообще-то человек ко всему привычный, а особенно к бедламу в любом из его проявлений, но тут даже меня проняло. Не дело это, вот что я вам скажу. Хотите снимать на кладбище – заведите свое, в каком-нибудь из павильонов сидящих без дела киностудий. Все одно они там порожняком простаивают большей частью. Ждут, пока наш великий кинематограф возродится. Почитай, четверть века ждут.
Вот там бы и снимали свою программу. Зачем же тут такое устраивать?
Приблизительно о том же, похоже, размышлял Костяной царь. Он стоял около высоченной елки и благодаря темноте практически слился с ней. Если бы не Афоня, то я бы его и не заметил.
– Хаос, – обойдясь без приветствия, сказал мне повелитель мертвых. – В чистом виде. Ведьмак, вот объясни мне – что за времена настали? До какой степени живые должны были дойти, чтобы устраивать балаган в том месте, которое для этого совершенно не предназначено? Ладно, я могу понять дьяволопоклонников, ритуалы есть ритуалы, коли они такими созданы, то что теперь сделаешь. Могу понять кладбищенских воров – каждый зарабатывает так, как может. Но тут-то вовсе что-то несуразное происходит.
– Реалити ведь, – неуверенно произнес я. – Рейтинги, опять же. Пипл хавает.
– Говори по-человечески, – потребовал Хозяин. – Или на тебя вон то дурачье тоже влиять начало?
– Люди, которые будут смотреть то, что они сейчас снимут, должны верить, что все это правда, – подумав, сказал я. – А чтобы это было похоже на нее, на правду, в смысле, надо все сделать так, чтобы… Блин, я запутался!
– Я тебя понял, – тяжело промолвил Костяной царь. – Знаешь, о чем я больше всего жалею? О том, что прямо сейчас я не могу убить десяток этих шебутных человечков. Очень хочется, но нельзя. А так бы было славно! Одного за другим, одного за другим. Вот так бы брал их сердца и давил! Чтобы хрипели, чтобы чувствовали, как из них жизнь уходит, а сделать ничего не могли.
Он вытянул свою длиннопалую руку вперед и несколько раз сжал ее в кулак.
Мне стало немного не по себе, столько жажды убийства и ненависти было в его голосе.
Правда, и понять его было можно.
Главная аллея кладбища, идущая строго по его центру, превратилась в филиал телестудии. Там было светло как днем, поскольку ее освещало десятка три прожекторов. Прямо там же, на дороге, стояли раскладные стулья и полдесятка столов, которые как только не использовались. На одних внавалку лежали самые разные вещи, от фотоаппаратов до упаковок пластиковых бутылок с водой, за другими гримеры наносили тот самый «тончик» участникам передачи.
И везде царила суета. Девочки в синих жилетках и с «бейджиками», висящими на шеях, бегали как подорванные размахивая стопками бумаг, бородатые дядьки вертели прожектора туда-сюда, подчиняясь приказам мордатой тетки с чудной прической, крепкие парни в серых комбинезонах таскали какие-то железяки, уж не знаю, кому и зачем понадобившиеся.
Отдельными кучками стояли, собственно, герои передачи, те, что уже побывали в руках гримеров или только собирались в них отдаться. И это, пожалуй, было самое чудное, что я за сегодня видел.
Нет, мне доводилось, «серфингуя» по телеканалам, попадать на «Магическое противостояние». Но телевизор – это одно, а вот так, в жизни, увидеть этих граждан – совсем другое.
Скажу честно – на первый взгляд к ним всем подходило определение «мечта психиатра».
Я-то еще Маринку критиковал с ее первым нарядом. Не-не-не, она бы тут была не самая чудная, куда там! Скажу больше – она бы тут вообще затерялась.
Ладно – шаман, которому даже нынешней, не самой теплой ночью, все равно наверняка было адски жарко в его кухлянке. В конце концов, такова его шаманская доля – потеть в мехах и долбить в бубен.
Но вот стоящая рядом с ним грузная дама в костюме приснопамятной Эльвиры – повелительницы тьмы из одноименного фильма – реально впечатляла. Особенно если учесть, что та Эльвира сама по себе была дама с достоинствами, а эта ее раза в три перекрывала по габаритам.
Только это еще что! По соседству с ней пристроился тщедушный длинноволосый мужичок, у которого ботинки были сделаны в виде лошадиных копыт, а верхней задней части штанов вовсе не было. Вот вообще. Вырезал он тыльную, скажем так, сторону и теперь светил практически голым задом. Повезло ему, что сейчас почти осень, с месяц назад ему бы комары показали, где раки зимуют.
Еще там был повелитель вампиров в длинном плаще со стоячим воротником и с рожей, вымазанной белилами, странная девочка в сине-зелено- оранжевом балахоне, напялившая на нос круглые очки а-ля «Джон Леннон», и с такими щеками, из-за которых ушей видно не было, сивобородый старик в косоворотке и лаптях, держащий в руках пару длиннющих веток, существо неизвестного пола в латексном костюме и шляпе-канотье, и другие не менее забавные персонажи.
То ли кунсткамера, то ли паноптикум. Даже не знаю, что вернее.
Так что Маринка на их фоне выглядела королевой. Особенно если учесть, что у нее во лбу, как у той царевны-лебеди, еще и звезда горела. Она какую-то хрень с висюлькой в волосы вплела, и та теперь от света прожекторов сверкала неугасимым огнем.
– Нельзя, – повторил умрун. – Но руки так и чешутся!
