ряды старых кадровых офицеров, действия которых будут неусыпно контролировать партийцы. А далее последовали горячие призывы к террору. Привожу отрывки из его выступления.
«Революцию, товарищи, в белых перчатках делать нельзя. Запомните, товарищи, — только террором! Террором последовательным и беспощадным. Уступчивость, мягкотелость история нам никогда не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожить десятки тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь физического уничтожения всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти».
Предупредить, подорвать возможность противодействия — в этом и заключается задача террора!
И далее оратор продолжает: «Есть только одно возражение, заслуживающее внимания и требующее пояснения, — это то, что, уничтожая массово и прежде всего интеллигенцию, мы уничтожаем и необходимых нам специалистов — учёных, инженеров, докторов. К счастью, товарищи, таких специалистов за границей избыток. Найти их легко. Если будем им хорошо платить, они охотно приедут работать к нам. Контролировать их нам будет, конечно, значительно легче, чем наших. Здесь они не будут связаны со своим классом и с его судьбой. Будучи изолированными политически, они поневоле будут нейтральны. Патриотизм, любовь к родине, к своему народу, к окружающим, к далёким и близким, к живущим именно в этот момент, к жаждущим счастья малого, незаметного, самопожертвование, героизм — какую ценность представляют собой все эти слова-пустышки перед подобной программой, которая уже осуществляется и бескомпромиссно проводится в жизнь».
Можно себе представить, с каким чувством покинул это сборище юный князь после приговора, вынесенного русской знати, интеллигенции, в том числе и ему, не просто инородцем, а извергом, шагавшим по кровавому пути в «добротных сапогах» к вершинам власти в России.
Ленина, видимо, устраивала способность Троцкого поджечь толпу своим ораторским даром и его грозная лексика:
«Расстрелять!»,
«Разрушить до основания»,
«Залить кровью и свинцом»,
«Дотла сжечь»,
«Беспощадно уничтожить»,
тем более что делать это легче и безответственнее чужими руками.
Троцкий проговорился как-то: «Чтобы выиграть Гражданскую войну, мы ограбили Россию». При нём страну грабили ради сомнительных перспектив «земшарной Республики Советов». Для этой цели создали Коминтерн. Но её руководители перековываться не хотели — они воевали. Против Сталина, против его планов, всякий раз оказываясь во главе всяческих оппозиций и уклонов.
«Коминтерновская мафия» перетягивала на свою сторону военных спецов европейских государств, агитируя за мировую революцию. Но вот борьбы за чистоту идеалов у них не было. Банда бездельников и трепачей ожесточённо боролась за свои немалые привилегии, за право распоряжаться миллионами на раздувание мнимого «всемирного пожара», красоваться в президиумах, пустословить с трибун.
Говорят, в тридцать седьмом году Сталин сказал на заседании политбюро: «Кто они, эти люди из Коминтерна? Ничего больше, как наймиты, живущие за наш счёт. И через девяносто лет они не смогут сделать нигде ни одной революции».
И тогда все они в поисках вождя сплотились вокруг Троцкого, хотя многие его в глубине души ненавидели. Но лучше такое знамя, чем никакого…
Сталин приступил к демонтажу чудовищного монстра.
Так кто же такой Троцкий как гражданин?
На этот вопрос можно ответить одним словом — отщепенец.
Свидетельство тому следующий факт. В первые годы становления советской власти, когда Троцкий с благословения вождя революции лютовал, чиня расправы над представителями религиозных культов, аристократии, учёными, миролюбивыми, не чуждыми здравомыслию и благоразумию, учёные евреи петроградской общины, с тревогой взирая на зарвавшегося соплеменника, собрали совет, на котором решили направить к Троцкому делегацию, чтобы наставить его на путь истинный, свернув с пути насилия и крови.
Старые, почтенные еврейские мудрецы пытались на горьких примерах убедить Лейбу, что из-за его политиканства в интересах каких-то классов внутри государства, где обитают его соплеменники, прежде всего страдает и будет страдать «Богом избранный народ», то есть евреи.
Троцкий, с горделивым пренебрежением выслушав посланцев, сухо заявил: «Вы обратились не по адресу, частный еврейский вопрос меня совершенно
