международных конференциях. Привязываясь к этим поводам, мы создаем симбиотическую связь с системой эмбарго и мыслим так же, как и научные журналисты, которые в конечном итоге получат наши материалы. Не каждый из них выходит под эмбарго, но новостная зацепка истории — это, как правило, статья или доклад на конференции.
Мы давно договорились избегать обзорных научных статей, которые рассказывают о работе ученого без привязки к открытиям или достижениям. Нам нравятся такие истории, и мы согласны, что они помогают разобраться в научном исследовании, но им не хватает непосредственности, которой требуют новости, и вероятность того, что они станут поводом для материалов СМИ, невелика. Точно так же мы избегаем классических объявлений о грантах, когда профессор А получил грант на столько-то тысяч долларов и планирует изучить некую научную проблему. Такие истории, как нам представляется, делают акцент на том, что ученый получил деньги, а не на том, чем его результаты могут быть полезны обществу.
В итоге в поисках идей для материалов мы просматриваем набор источников. Ищем материалы в топовых научных и медицинских журналах, а также в ключевых журналах по конкретным научным дисциплинам. Мы ежедневно просматриваем базы данных журналов в поисках статей, написанных нашими сотрудниками. Прочесываем ежедневные новости в поисках историй, которые могли пропустить. И, разумеется, постоянно взаимодействуем с нашими учеными. Но нельзя сказать, что у нас работает типичная система специализации — в университете более 100 кафедр, а нас всего четверо. Кто-то из нас пишет о клинической медицине и науках о живом, другой — о естественных науках и технологиях, третий отслеживает общественные и гуманитарные науки, а я взял на себя эклектичную смесь разных областей. Мы все сосредоточены на темах, в которых разбираемся, хотя иногда наши области пересекаются.
Ключ к успеху — отношения с конкретными исследователями, командами ученых и кафедрами, основанные на нашем опыте совместной работы. Если им кажется, что мы все делаем правильно, они нам доверяют и с большей вероятностью будут готовы работать с нами и дальше.
Какова наша аудитория?
Я всегда считал, что хороший научный пресс-секретарь университета не сильно отличается от хорошего научного журналиста-газетчика. В первую очередь вы действуете в интересах читателей: что им хочется узнать, что они должны узнать и что они имеют право знать? Такой подход устраивает журналистов, которые получают наши материалы. Они ждут от нас, что мы будем работать, как они, и в свою очередь используют наши материалы как отправные точки для своих, а в этом и заключается наша миссия.
Проблема с этим подходом очевидна: если руководство организации с такой логикой не согласно, работа пресс-секретаря в интересах университета ставится под сомнение. В моем случае такой подход хорошо работает уже несколько десятков лет, так что в нем редко сомневаются. Людям, которые пока проработали меньше, чем я, возможно, придется отстаивать необходимость такого подхода.
Научный пресс-секретарь работает еще и в интересах ученых и их труда. Хорошо выстроенная научная коммуникация в университете — продукт сотрудничества ученого и пресс-секретаря. И тот и другой обязаны вносить свою лепту, и у них должны быть общие цели. Это не всегда легко, когда стороны представляют разные культуры. Хотя обе стороны верят в важность точности и в истину, у них могут возникнуть разногласия по поводу того, какой подход к истории выбрать и как объяснить суть исследования. Пресс-секретарь, очевидно, должен слушать ученого в том, что касается точности, а вот в работе над самой историей — наоборот. Соблюдать такой баланс нелегко, но, когда это удается, вы закладываете основы для следующих материалов.
Но не всегда все идет гладко…
Когда я работал в Обернском университете и только начинал карьеру научного пресс-секретаря, Национальный научный фонд попросил нас подготовить небольшой буклет об одном из наших проектов. Двое промышленных инженеров искали наилучший способ описать технологические достижения для законодателей штата. После двух интервью и огромного количества книг и других материалов я отправил ученым черновик объемом 15 страниц. За этим последовала настоящая комедия в виде переписки, в ходе которой исправленный вариант вырос до 60 страниц.
«Короче просто невозможно», — объявили ученые. К счастью для меня, до этого они написали научную статью, которая была достаточно краткой. Я спешно отредактировал ее стиль, избавился от научной зауми — и все было готово. Национальному научному фонду очень понравился итоговый вариант.
Мои ученые, однако, были вне себя. Они написали письмо президенту университета, в котором осуждали мои действия и обвиняли меня в «обезнаучивании» их исследований. Президент университета, в свою очередь, похвалил мою работу и поднял мне зарплату. Со временем ученые успокоились, а я вынес для себя хороший урок о работе с ними: иногда лучший способ сделать свою работу — не поступать так, как тебе говорят. Вместо этого нужно поступать правильно.
Этот урок сегодня настолько же актуален, как и 30 лет назад.
