Ад. Есть еще восемнадцать стражей, но их я почему-то не наблюдала рядом – видимо, отлучились по просьбе Сатаны, ведь обычно он распоряжался стражами.
– Алина, куда направляешься? – не отвлекаясь от своей писанины, спросил Малик.
– На Землю, домой, – кратко и сухо кинула я.
– Хорошо. Удачной поездки, – усмехнулся он, оскалившись.
Я вышла за пределы врат и устремила взгляд на огненную надпись над воротами: «Оставь надежду, всяк сюда входящий…». Звучит зловеще, но теперь я не боюсь таких вещей.
Ландшафт начал потихоньку блекнуть, темнеть, туманиться, и вот я уже стояла под огромным дубом, который рос рядом с моим земным домом. Жила я в девятиэтажке, с отцом, матерью, бабушкой и кошкой.
Я обошла дом, взглядом нашла свой подъезд и по привычке демона переместилась туда, растворяясь в черном жидком дыме. Я набрала на домофоне цифру 46 – он зазвенел. Мать подошла не сразу, звонков через пять. Ее голос был вялый и уставший. Когда же я появилась на пороге квартиры, она тухло окинула меня угасающим и пустым взглядом, а затем спросила:
– Зачем ты будила меня домофоном, если могла сама спокойно переместиться тихонько в свою комнату? – она скрестила руки на груди.
– Хотела сделать хоть что-то по-человечески. В Аду теряешь свою человечность, а я была там уже две недели, мне необходимо сделать хоть что- нибудь как человек, – я оглядела мать оценивающим взглядом. Она была одета в розовый махровый халат, теплые носки, на голове был обыденный утренний бардак из длинных спутавшихся после сна волос, лицо не выражало никаких материнских чувств: ни тепла, ни любви, ни радости за то, что ее дочь вернулась наконец-то из АДА. С тех пор как она узнала, что я демон, а произошло это почти сразу после моего превращения, она изменилась. Поначалу мама пыталась как-то бороться с этим: приводила домой батюшек, чтобы они освятили квартиру и меня за компанию. Таскала меня по церквям (ага, учитывая то, что я не могу ступить на святую землю), звонила всяким экзорцистам, которых только могла найти в Петербурге, а их оказалась у нас в городе не так уж и много – в основном шарлатаны и мошенники. Но все было тщетно: процесс демонализации был необратим. После этого она смирилась, охладела ко мне и относилась как… к должному и безысходному. Хотя я и сама не понимала, отчего все еще живу с семьей, ведь в моей власти было свалить куда подальше и зажить припеваючи. Но что-то внутри меня все еще держалось за эту ветхую и старую квартирку с осточертевшими родственниками. К тому же это было неплохим прикрытием на Земле.
– Если хочешь сделать что-то по-человечески, можешь в конто веки помыть посуду… – она указала большим пальцем на кухню, которая находилась справа по длинному коридору, а затем медленно направилась к себе в спальню.
– Я не до такой степени очеловечилась! – крикнула я ей в след. Мать ничего не ответила. Я направилась в свою комнату. Несмотря на мою темную сущность, комната была светлая и просторная. Белые обои с плотной структурой. Паркет кофейного цвета под стать новой двери (недавно я случайно выломала ее, когда разозлилась на отца). У окна стоял белый деревянный письменный стол, на котором находились лишь ноутбук, подставка для письменных принадлежностей и пакет с ошибочным заданием. Рядом со столом белый шкаф-купе с матовым стеклом и зеркалом во весь рост, далее туалетный столик с огромным количеством косметики и разных флакончиков. На стене висела плазма. С другой стороны комнаты расположилась огромная бежевая кровать, заправленная светлым бельем.
Я плюхнулась на кровать и попыталась заснуть. Демоны могут не спать веками, но иногда мы хотим увидеть сны, ведь это, пожалуй, одна из немногих вещей, которая может ненадолго чуть-чуть вернуть нас к жизни, восстановить наш внутренний мир, дабы мы почувствовали, что он у нас есть. Это как капля воды для путника, бредущего по пустыне. Сегодня я хотела увидеть сон про мое раннее детство, про то, как беззаботно и хорошо мне было. Или класс третий-четвертый, ведь тогда я даже и подумать не могла, что в моей жизни все сложится именно таким жутким образом.
Меня разбудил стук открывшейся двери комнаты родителей. Судя по звуку шагов, это был папа. И он направлялся в мою комнату. Я мысленно заперла дверь на ключ. Сам ключ вынула и опять же церебрально положила на туалетный столик. Максим подергал ручку моей двери, которая всего минуту назад была открыта. Затем ему в голову пришла гениальная идея – постучаться. Ну, кто бы сомневался! По его мыслям мне было понятно, что он хочет взять у меня денег в долг. Хм… Это так забавно: взрослый и в меру способный мужик просит денег у своей дочери. Жалкое зрелище. Как я и прогнозировала, он постучал.
– Алина. Открой, пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой, – его голос звучал как-то раздраженно… будто бы он приказывал.
– Смени тон – это первое, – чуть громче обычного сказала я, перевернувшись с бока на спину и положив тыльную сторону правой ладони себе на лоб. – А второе – денег тебе не дам.
– Почему? – отчего-то удивленно и яростно спросил он. И я усмехнулась, представив, как его лысина трескается от негодования, словно яичная скорлупа, а усы начинают выпадать, как пересохшие травинки.
– Я не люблю делать подачки, – глухо из-за неподавляемого смешка прокряхтела я.
– Ты же наша дочь… ты должна нам помогать, ведь ты зарабатываешь до хрена!
– Я больше не ваша дочь. Тем более уж не твоя: вспомни, как ты относился ко мне при жизни, – уже более грубо ответила я.
Наверное, у вас возникнет уйма вопросов: почему я так не люблю своих родителей? Хм, ответ прост: мать постоянно потакает отцу, который сидит
