ковре и глядел на окно, за которым скрылся Андрей. Скоро мальчик начал беспокоиться и подошел к двери балкона. Тогда Андрей затушил сигарету о парапет и вернулся в тепло комнаты.
Ту ночь он впервые провел вдвоем с Сашкой. Он забрал сына к себе в кровать. Сашка с удовольствием спал там, где обычно спала Жанка. Отсутствие Жанки накладывало на Андрея небывалую ответственность. Было горько-приятно осознавать, что в данную трудную минуту он полезен. Было успокоительно чувствовать ответственность за малыша. Это было единственное, что его могло хоть сколько-нибудь успокоить.
В спешке Жанка оставила дома зарядку для телефона. Утром она позвонила и сказала, что не взяла зарядку. В это время Андрей кормил Сашку, сидящего в детском стуле.
Он обрадовался тому, что ей нужно что-то конкретное. Он сразу же придумал план, как он привезет ей зарядку и таким образом сможет увидеть ее. Пока он будет ездить, с мальчонкой посидит теща. Жанка уже сообщила своей маме, что находится в больнице.
Еще Жанка сказала, что ее осмотрели и что толком ей никто ничего не объяснил. Но плода нигде не видно.
– Сказали, что, скорее всего, будут делать… чистку… Я боюсь… – тут ее голос впервые сорвался на плач, и она зарыдала в трубку. – Мышь, я не хочу!..
Разговаривая с женой, он разминал в пальцах сигарету. Она отчетливо пахла сырым запахом табака. На ночь он оставил пачку на балконе, и сигареты слегка отсырели.
Потом Жанка успокоилась, отдышалась и сказала:
– Приезжай к двенадцати. Раньше меня не заберут.
Перелезая через невысокое ограждение в скверике на пути к больнице, он зацепился ботинком и рухнул в снег. Поднявшись, он растер снег по лицу руками, как бы умываясь. Сегодня он еще не умывался. Потом он осмотрелся. Это был Даниловский район. То, что он видел вокруг, ему в целом понравилось. Светило неяркое солнце и было не по-московски тихо. Но это был не
Больница была старой и заслуженной, здание медицинского учреждения было построено еще в прошлом веке. Оно было выполнено в классическом стиле, в нем сочетались спокойное достоинство и обстоятельность, и Андрею это понравилось.
Жанка встретила его в коридоре больницы, они присели на диван. Она была очень бледна; сквозь ее тонкую кожу просвечивались синие жилки. Но она была спокойна; на ее лице читались теплота и радость от встречи с мужем.
И лишь единожды за короткую встречу она тоскливо усмехнулась, чуть скривив губы:
– Видишь, как получается… Видно, рано нам еще второго. Не время. Ну, тебе второго, а мне-то, на минуточку, третьего! Но, ты знаешь, я обязательно попрошу, чтобы меня не сильно там… попортили. Меня уже спрашивала врач, собираюсь ли я еще… Я ей ответила, что, допустим, собираюсь, и что? Тогда она сказала: «Тебе-то куда? Тут молодые-то бездетные, а у нее двое! И сколько тебе лет – не забывай!». Потом, правда, смягчилась…
– Жан… ты боишься? – спросил он.
Она вздохнула и опустила глаза:
– Ну, есть немножко… Себя жалко. Никого живого там, – она показала глазами на живот, – уже, видимо, нет…
Он возвращался из больницы, и в его голове крутились строки. Совершенно неуместные стихи крутились у него в голове:
«Что за! – раздраженно подумал он – Вот же привязалось!» Он начал анализировать строчки, силясь выяснить причину, по которой они столь необъяснимо вплыли. Скоро ему это удалось. «Он уважать себя заставил…» относилось, конечно, вовсе не к пушкинскому дяде, а к високосному году. Час назад на пути в больницу он вспомнил, что нынче високосный год. Мало того, сегодня 29 февраля, самый что ни на есть… лишний, ни к чему не рифмующийся день. Он всегда немного опасался високосных годов. Он знал, что от них не следует ожидать ничего хорошего. Вот так, неосознанно, он и приписал високосному году стремление заставить себя уважать. Так они обычно и всплывают, всякие обрывки – стихов там… песенок… как бы ниоткуда, а на самом деле – очень даже к месту…
После этого его сердце в очередной раз пронзила острая жалость к Жанке. Потом она сменилась чувством горькой опустошенности от несбывшихся надежд. Потом он перекинулся мыслями на родителей и пожалел, что Жанка поторопилась сообщить его маме о беременности. Затем он вспомнил о Сашке, который ждет его дома, и, вспомнив о нем, испытал болезненный прилив нежности. Тогда он сразу весь подобрался и ускорил шаг.
Разрыв
Уже месяц прошел, как он бросил Катьку ради одной невероятной девушки с работы. Жанна была на несколько лет старше его и Катьки, но несла в себе такой заряд женской прелести, а главное – настолько ему подходила как человек, что не предпочесть ее он был не в силах.
В последнее время он не любил жену, ему не было еще двадцати пяти, и он лишь недавно вошел в свой расцвет. Войдя в мужской расцвет, он впервые увидел свои возможности и начал осознавать свои истинные желания и вкусы.
Когда на работе появилась Жанна, он погрузился с ней в нежнейший и полный страсти роман, подобного которому у него еще не было. Никогда еще не случалось, чтобы женщина с такой легкостью заполнила собой, своим естеством все неровности и трещины его души, – и тело его тоже никогда столь сильно не трепетало. Он был без ума от всех ее милых особенностей, но это было вторичным. Главным же было то, что в Жанке заключались стихия,
